"Владимир Чивилихин "Память" (роман-эссе)" - читать интересную книгу автора

верить, нельзя не поклониться издалека его чувствам. "Горестно было мне
расставаться с родиною. Я прощался с Россией, как с родной матерью, плакал
и беспрерывно бросал взоры свои назад, чтоб взглянуть еще раз на русскую
землю. Когда я подошел к границе, мне было очень легко переправиться... Но,
увидя перед собою реку, я остановился... Товарищи, обремененные цепями и
брошенные в темницы, представились моему воображению... Какой-то внутренний
голос говорил мне: ты будешь свободен, когда их жизнь пройдет среди
бедствий и позора. Я почувствовал, что румянец покрыл мои щеки, лицо мое
горело, я стыдился намерения спасти себя, упрекая себя за то, что хочу быть
свободным... и возвратился назад в Кишинев..."
Как известно, Иван Сухинов покончил самоубийством на Зерентуйском
руднике, когда его заговор был раскрыт, но мечта о восстании и побеге из
Забайкалья была настолько соблазнительной и на первый взгляд легко
осуществимой, что задолго до Сухинова к ней коллективно пришли читинские
декабристы, о чем рассказал в своих "Записках" Николай Басаргин. Семьдесят
"молодых, здоровых, решительных людей", в большинстве своем военных, многие
из которых имели богатый боевой опыт, могли легко обезоружить охрану и
увлечь за собой часть солдат на Амур, чтобы сплавиться по нему и далее
действовать в зависимости от обстоятельств. "Вероятности в успехе было
много, более чем нужно при каждом смелом предприятии",- воспоминательно
писал Басаргин, и дерзкое дело вполне могло сладиться летом 1828 года,
однако пос^е неудавшегося заговора Сухинова власти усилили охрану
читинского острога, и от этого плана пришлось отказаться навсегда.
Несколько позже задумал побег Михаил Лунин - изучал карты, приобрел
компас, закалял себя воздержанием в пище; его могучая натура не устрашилась
огромных трудностей, но трезвый ум все же устоял против рискованного
соблазна. И вот через три года решился на одиночный побег Василий Ивашев...
Но среди недели, отпущенной ему другом на раздумье, комендант пригласил
Василия Ивашева к себе, задержав на целых два часа, и Николай Басаргин с
Петром Мухановым, тоже посвященным в тайну, подумали уже было о том, что
она каким-то образом раскрыта. Ивашев, однако, вернулся и в бессвязных
словах рассказал друзьям о нежданном, почти невероятном-француженка Камилла
Ледантю, которая воспитывалась в доме Ивашевых вместе с сестрами
декабриста, слегла и во время болезни призналась своей матери-гувернантке в
давней любви к нему; она бы никогда этого не сделала, будь он в прежнем
положении, но сейчас, преступая светские приличия, предлагала ему свое
сердце и руку, была готова приехать в Сибирь и разделить с любимым
судьбу...
Ивашеву, когда он бывал в отпусках у матери, нравилась эта девушка, но в
то время он, блестящий офицер и наследник огромного богатства, не помышлял
о возможности столь неравного брака, И сейчас расценил необычное
предложение девушки как жертву, которую он не сможет вознаградить. Басаргин
и Муханов, однако, убедили его согласиться, отвращая одновременно
невероятные опасности побега. Камилла Ледантю приехала на Петровский завод
и стала вслед за Полиной Гебль-Анненковой второй француженкой, вышедшей
замуж за декабристаизгнанника, и последней из тех женщин, что в нашей
памяти неотделимы от романтического героизма своих женихов и мужей,
навсегда освящены святым ореолом подвижничества, сделались в России
символом истинной любви и супружеской верности. На декабристской каторге
Камилла Ивашева пришлась ко двору - легко подружилась с Марией Волконской и