"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

Харадчинский оглушительно захохотал и сказал:
- Юра, вы зрите в корень!
Дни шли быстро, нагруженные однообразной работой и заполненные
разнообразными впечатлениями. 25 ноября прошел мой день рождения. Из части
снабжения сообщили, что детский паек мне назначен с 1 декабря. Так
реализовывался совет Феди. Знакомые посмеивались: "Террорист на детпайке".
Но смех смехом, а подспорье было значительным. На день полагалось: 10
граммов масла, 10 граммов мяса или рыбы, 20 граммов крупы, 15 граммов
сахара, 7 граммов сухофруктов и 150 граммов молока!
Как-то, сдавая дежурство, Гофман сказал таинственно:
- Юра, тебя забирает в ученики Ошман.
Я обрадовался: быть учеником у такого известного профессора,
замечательного хирурга!
Ошман был действительно замечательный хирург. За месяцы моей работы в
лазарете не было ни одной неудачной операции. В азербайджанском мединституте
он заведовал кафедрой хирургии, и слава его была велика.
Весной 1935 года его уговорили отпраздновать 60-летие. Сначала
праздновали в институте, а на другой день - среди домашнего покоя. В дом к
Ошманам пришли несколько особо близких друзей, в том числе премьер Бакинской
оперы Леонид Федосеевич Привалов. Дочь Ошмана - студентка консерватории -
играла на рояле, Привалов пел, все было очень мило, пока не появился
незваный гость: доцент кафедры, человек льстивый, необразованный, но большой
хитрец и доставала.
Кланяясь и извиняясь, незваный гость сказал, что не мог не поздравить
любимого шефа в домашней обстановке и не вручить самый дорогой для него
подарок. Тут он протянул Ошману нечто большое, величиной с самовар,
завернутое в плотную бумагу. Ошман растерялся, машинально взял обеими руками
за середину свертка, тот раскрылся снизу, и на пол выпал бюст Сталина,
который разбился на несколько кусков.
Наступило жуткое молчание.
- Надо убрать, потом склеить, - пробормотал потрясенный профессор.
Доцент вдруг зарыдал.
- Вы разбили самое дорогое, что я имел, - причитал он сквозь слезы.
Сын Ошмана вдруг схватил доцента за плечо и крикнул:
- Ты нарочно подсунул отцу разбитый бюст. Я видел, как он развалился
прежде, чем упал на пол.
Доцент молча сбросил его руку, повернулся и вышел. Следом ушли
перепуганные гости. Ночью всех арестовали. Сначала предъявили всем статью
58, пункты 8, 10, 11 (терpop, контрреволюционная агитация и организация), но
до суда дело не дошло, а ОСО (Особое совещание) дало профессору и его жене
по три года, детям и гостям - по пять лет. Всем - за контрреволюционную
деятельность. Доцент стал заведующим кафедрой.
Соловецкое начальство давно заказывало хорошего хирурга, и так было
довольно присылкой Ошмана, что разрешило этой уважаемой семье жить вместе в
одной комнате в поселке вольных. Сын - инженер-химик - был устроен в
проектно-сметное бюро (ПСБ), Нина - в театр, где с восторгом встретили
известного баритона Привалова. Другие участники ошмановского юбилея не
попали в аристократические Соловки, а остались мыкать горе в материковых
лагерях.
В первый разговор со мной как учеником Ошман очень четко обрисовал круг