"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу автора

Танцевать весьма легко!

Потому что отныне - думать ни о чем не надо, никаких "финансовых
забот" - "золотой фонтанчик бьет". Умение находить в жизни повод для улыбки
или для смеха - особенность Чиннова-человека и Чиннова-поэта.
В одном из писем Иваску Чиннов пишет о каком-то поэте (не называя
фамилии), которого читает, "через силу перемогаясь. "Рифмы" без опорной
согласной невыносимы для свиного уха, от них хоть кричи: родимчик
начинается, кликушей стать можно! Как он "пущает" такую "рифмовку"? Ее одной
довольно для ярлыка "графоман". (Поставил шоколадкой пятно. Срезаю.) <Часть
страницы отрезана.> ...И ведь совершенно безблагодатные стихи. Ни одной
находки. И ни одной улыбки. (Он начисто лишен юмора.) Духота страшная.
Читать - мука".
Конечно, когда поэт берется за перо, он уже не думает ни о читателе, ни
о каких законах. Хотя, как писала Зинаида Шаховская в рецензии на
"Антитезу", "стихи Чиннова сложны изощренны, и законы поэтического ремесла
ему прекрасно знакомы. Но за ремеслом стоит и то необъяснимое, что служит
ему сырьем, - внутренний слух, улавливающий гармонию слияния звука и
ритма"[23].
Создание стихов - "не алгебра и не игра, а контра-пунктик музыканта", -
признает поэт. Кончающееся так стихотворение начинается строками: "Из
шелухи, из чепухи плохие шуточки и штучки..." Это - диалог с ахматовским:
"Когда б вы знали, из какого сора растут стихи...". В эмиграции разговор о
сути поэзии мог вестись свободно, без оглядки на "идейность". И на эту тему
высказывались - стихами или прозой - наверно, все эмигрантские поэты. Но
особенно интересно, образно и точно написал об этом Владимир Вейдле в книге
"О поэтах и поэзии" (Париж, 1973). В главе "Из чего делают стихи" Вейдле
вспоминает о разговоре Малларме с художником Эдгаром Дега, который "не прочь
был пописывать стихи, особенно сонеты, и мастерил их довольно умело".
Живописец жаловался поэту, что испытывает затруднение в деле написания
стихов, хотя мыслей, "идей для стихов у него вполне достаточно". "Стихи, мой
друг, - ответил Малларме, - делаются не из идей, а из слов". Знаменитая
фраза. Крамольная с советской точки зрения, но для эмигрантской поэзии -
основополагающая и принятая, правда, с разными "но". Вейдле, например,
размышляя на эту тему, в конце концов приходит к необходимости в стихах
"звукосмысла" - "совершенного слияния звука и смысла", хотя это "не правило,
не "требованье" и вообще не что-то, чего можно достигнуть сознательно его
ища". В стихах "интонация, ритм, звучание слов", сливаясь со смыслом, его
изменяют или дополняют, замечает Вейдле.[24]
У Чиннова находки в сочетании звука и смысла слова - одна из
особенностей его поэзии. Вот два звучания слова "легко" (в процитированных
выше стихотворениях), дающие совершенно разную эмоциональную окраску.
"Легко" - безрадостное, относящееся к "балерине", и "легко" - летящее, в
строчках о Фортуне. В первом - произносимом с сожалением: "...ах лехко" -
выделяется хрипящее [х] из-за [х] (пуантах) и дребезжащего [ж] (подбежит). И
совсем другой, радостный звук во втором "легко" - [о], легкое, как будто
приподнимающее, подготовленное напевными [а] в предшествующих словах и
множеством [о] в легкомысленном "рококо".
Что это - "сознательно" подобранные слова или "услышанные"? Мастерство
или талант? Чиннов называет поэта мастером "золотых изделий из слов и рифм,