"Мейвис Чик. Интимная жизнь моей тетушки " - читать интересную книгу автора

дела. Два мелких правонарушения, ничего серьезного за почти тридцать лет
семейной жизни. Постоянная, пусть и не вулканическая, сексуальная жизнь.
Редкие эмоциональные взрывы, редкие проявления эгоизма, редкие приступы
депрессии. Хорошая семья в сравнении со многими, но где-то в глубине души, в
каком-то тайничке, за семью замками оставалось, никуда не уходило, чувство
неудовлетворенности.
Возвращаясь к флирту, азы которого я так и не смогла освоить, к
которому никогда не прибегала. И в тот день я не флиртовала, будьте уверены.
Просто ожидала поезда в одиночестве, потому что Френсис свалился с гриппом,
и я быстро распознала на собственном опыте, что бристольская станция
"Темпл-Мидс" в марте - самое неподходящее место для любой деятельности, и уж
особенно для флирта. Холодный ветер сек скамьи, я подняла воротник черного
шерстяного пальто, обвязав шею черно-белым шарфом, руки мерзли и в черных
кожаных перчатках, а по лодыжкам, несмотря на плотные черные колготки,
бежали мурашки. Я сидела, сжавшись в комок, вдыхая холодный, влажный воздух,
погрузившись в печальные мысли о постигшей меня потере: только-только умерла
моя лучшая подруга, Кэрол. Так что поневоле пришлось задуматься и о
собственной смерти. Ветер пробирал до костей. Я тоже могла лежать в земле. Я
начала плакать. Она была на год моложе меня, и часть моей жизни умерла
вместе с ней. Только она, к примеру, знала о мыслях, посетивших меня в
Хенли. Только она знала еще об одном, не менее пикантном случае: когда Джону
было семнадцать, в его школьном театре поставили пьесу Платона "Горшок с
золотом". Я пошла на спектакль и очень уж пристально смотрела на одного из
его приятелей, который играл практически голым. Она была моей подругой. Кто
мог последовать за ней? Из моих подруг она ушла первой. Родители уходят: это
тяжело, но ожидаемо, таков уж заведенный порядок, даже если они покидают нас
слишком рано. Но подруга, сверстница, одна из тех, кого выбираешь ты, и,
может, это даже важнее, кто выбирает тебя... Вот это несправедливо и
жестоко. Не говоря уж о том, какой удивительной, неповторимой, одаренной
женщиной была Кэрол, лучшей учительницей, какая могла достаться детям,
попавшим в исправительное учреждение. Разбитная девчонка шестидесятых и
начала семидесятых годов превратилась в ответственную, знающую и любящую
свое дело женщину, которая вселяла веру даже в потерявших всякую надежду
родителей. Она прожила свою жизнь достойно, а теперь вот умерла. Умерла
ужасно, лишилась волос, лишилась плоти, лишилась чувства юмора. Еще не
умершая, но молящая о смерти. Помнится, мы шутили, что наука может послать
человека на Луну, но не в силах вылечить обыкновенную простуду. Теперь нам
было не до шуток: наука могла создать орбитальную станцию, но по-прежнему не
могла вылечить обыкновенную простуду... или обыкновенный рак. По моему
убеждению, что-то тут было нечисто. Что бы делали все эти огромные,
прибыльные фармацевтические концерны с их дорогими курсами лечения как
простуды, так и рака, если бы кто-то неожиданно нашел лекарство,
излечивающее и первое, и второе? Кэрол до этого времени не дожила. Так кому
какое дело, что я плакала на людях? Им повезло, что я не бегала по
платформе, не била себя в грудь, не рвала на себе одежду, не совала в рот
комья земли. Только плакала, причем не так уж и громко.
Я вспоминала похороны, смотрела на железнодорожные пути, слышала ее
голос, слышала голоса других людей, которые вставали и говорили у ее гроба,
каким замечательным она была человеком, вот слезы и покатились по щекам. Я
также думала, что потеряла мою единственную настоящую сестру. Тщательно