"Мейвис Чик. Интимная жизнь моей тетушки " - читать интересную книгу автора

- Мы должны помнить, что это день Дилис, Джинни.
Ей, конечно, это не понравилось, но что она могла сделать?
Но, если уж Вирджиния не могла идти по центральному проходу церкви
рядом со мной, она решила показать миру, что ничуть не хуже других. Когда я
сказала ей, что никто в этом и не сомневается, она развернулась ко мне лицом
и заорала, что я опять взялась за старое, учить ее жизни, - в этом она
всегда любила меня обвинять.
- Ты смогла убедить мать надеть эту шляпку, - кричала она, - но мне ты
ничего диктовать не будешь!
Так что насчет головного убора Вирджиния решала все сама. Надела
огромную, похожую на колесо телеги шляпу, с полями, утыканными множеством
цветов, в которой выглядела как женщина, предпочитающая носить корзинку для
покупок на голове. Но делающая это крайне неловко. Поля шляпы то и дело
лезли в чьи-то лица. В какой-то момент ее муж, отличающийся очень спокойным
характером, подумал, что кто-то врезал ему в челюсть, и уже вскинул кулак,
прежде чем увидел, что Вирджиния таращится на него, как беременная креветка.
За столом она сидела с прямой, как доска, спиной и изо всех сил старалась
показать, что удивить ее чем-либо совершенно невозможно. Епископ, сидевший
рядом с ней, подливал ей вина, тогда беременным пить не запрещалось, а с
другой стороны семнадцатилетний кузен Френсиса занимал ее разговорами,
вполне доброжелательными, о прелестях охоты. Вирджиния мне этого так и не
простила. И не потому, что состояла в рядах защитников лисиц. Просто она
поняла, что это совершенно недостижимый для нее мир, куда она не попадет ни
при каких обстоятельствах. В нашей семье Вирджиния не отличалась
сдержанностью в отношении к ближним. Я попыталась как-то загладить ситуацию,
объясняя, что ему всего лишь семнадцать и он еще не умеет вести себя в
обществе, она же, в очередной раз заявив, что я учу ее жизни, несколько
последующих лет разговаривала со мной крайне редко и сквозь зубы, пока у
матери не обнаружили рак. В общем, стандартная ситуация для свадеб в нашей
семье. Обычно дело кончалось смертельными обидами.
Медовый месяц мы провели на острове Корфу, на вилле, принадлежащей
одному из друзей Френсиса. Все это время Френсис давал выход подавляемой
ранее страсти, а меня удивляла и возбуждала та власть, которую давал мне над
ним секс, учитывая, что мне хотелось трахаться ничуть не меньше, чем ему. Я
понятия не имела, что потребность эта станет основой нашей любовной жизни. И
конечно, порадовалась, когда мы наконец-то слились воедино. "Что ж, дело
сделано, и я рада, что с этим стало все ясно", - могла бы я повторить за
машинисткой Т.С. Элиота. Впрочем, поначалу возбуждение, накопленное за
четыре месяца воздержания, туманом застилало глаза. К тому времени, когда мы
сошли с самолета и шофер высадил нас на вилле, нам просто не терпелось
наброситься друг на друга. Тем более что никаких препятствий уже не
осталось.
Как только мы оказались на огромной кровати (за окном стрекотали цикады
и волны мерно накатывали на берег), он проявил себя энергичным английским
любовником: много мощи, но не шарма. Впрочем, ручаться за это не могу. Мы
оба не были девственниками, но стали ими друг для друга, и в нашу первую
ночь Френсиса настолько переполнили страх, желание и, как я предполагаю,
вечное чувство вины, свойственное англичанам и тем, у кого все есть, что в
три часа ночи мы оказались на террасе, играя в скраббл.* Все, конечно,
выправилось. В Лондон мы возвратились полностью притеревшимися друг к другу,