"Ольга Чигиринская. Мятежный дом" - читать интересную книгу автора

несправедливостью. Сначала говорите, что рабовладение развращает, а потом:
уничтожим всех рабов, чтобы не развращаться. Это... жестоко.
- Эльза, твое имперское воспитание мешает тебе смотреть на вещи
непредвзято.
- То есть - забыть, что у гемов такие же чувства, как и у нас?
- У всех животных такие же чувства, как у нас. Тебя сбивает с толку
внешнее сходство между гемом и человеком - но на самом деле они просто
животные с включением части человеческого генома. Причем, животные домашние,
не приспособленные к жизни на воле. Да, жестоко усыплять старого любимого
пса - но куда жесточе прогнать его из дома здесь, на Картаго: охоться и живи
как знаешь. Да, они умеют смяться и плакать - а твой друг не умел, кстати:
разве это делает его меньше человеком?
- На твоем месте я бы о нем не вспоминала, - тихо сказала Бет.
- А я не могу забыть. Я ощущаю его присутствие все время, когда ты
рядом. Вижу эти четки у тебя на руке... Ты молишься?
Бет не молилась, но соврала:
- Да.
- Иногда это кажется просто невыносимым, - сказал Керет. - Соперник,
которого нельзя превзойти... Ты постареешь - он навсегда останется юным.
Твои недостатки пребудут с тобой, а его - забудутся.
- А ты умри, - зло сказала Бет. - Выбери один раз правильно между
добром и злом - и умри за это.
- Эльза, он умер за то, что совершил убийство.
- Он совершил убийство, пытаясь меня спасти! Он страшно ошибся, но он
не струсил!
- Тогда я лучше струшу. Я не хочу так ошибаться. Не хочу проливать
кровь.
- Какую кровь, Керет? Кто умрет от того, что ты отзовешь документ?
- Эльза, если мы не сократим рабочие места гемов и не создадим рабочие
места для людей, в ближайший год нас ждет социальный взрыв! Половина
мужского населения Пещер законно владеет оружием. Это будет страшно.
Бет промолчала. Что тут можно было сказать? Керет серьезно верил в то,
что говорил. На одной чаше весов для него лежало кровавое побоище среди
людей, на другой - медико-санитарная операция по контролю численности над
животными. Переубедить его не было никакой возможности.
Она покинула дворец, будучи внешне спокойной, но в голове у нее кипело,
куда там литейном цеху. Руда сомнений, нестойких принципов, привычек, мыслей
и чувств ссыпалась в беспощадное горнило гнева, плавилась и распадалась на
сталь убеждений и шлак комплексов.
"Черт побери, я дочь Экхарта Бона! И это что-нибудь да значит!"
- Роланд, сверни направо, - попросила она, когда карт въехал в район
Высоких Домов города. - И поезжай в Храм Всех Ушедших.
- Есть, госпожа, - морлок переложил руль.
Когда они вышли из карта втроем, у служки-привратника упала челюсть.
Невесте Тейярре, племяннице тайсегуна надлежало приезжать в специально
назначенный день, со всей подобающей помпой. Посещение ею мемориала отца
было делом скорее официальным, нежели частным.
- Нас пропустят или нет? - спросила она сурово.
- О... - проблеял служка. - Да, конечно. Но не в общие врата!
- С какой это стати? Вы сомневаетесь в моей охране? - она строго