"Трейси Шевалье. Девушка с жемчужиной " - читать интересную книгу автора

* * *

После ухода Вермеров Агнеса не сказала ни слова. Она молчала и когда мы
легли с ней спать, хотя и не повернулась ко мне спиной. Она лежала, глядя на
потолок. Когда я задула свечу, стало совсем темно и мне не было ее видно. Я
повернулась к ней:
- Ты же знаешь, что я не хочу уходить из дома. Но приходится.
Молчание.
- Нам нужны деньги. Отец не может работать, и им неоткуда взяться.
- Подумаешь, деньги - восемь стюверов в день.
У Агнесы был сиплый голос, словно ей заплело паутиной горло.
- Хоть на хлеб хватит. И еще можно будет купить кусочек сыра. Это не
так уж мало.
- Я останусь совсем одна. Сначала Франс ушел, теперь ты.
Когда в прошлом году Франс поступил в ученье на керамическую фабрику,
Агнеса расстроилась больше всех, хотя раньше они непрерывно ссорились. После
его ухода она долго ходила скучная, словно на всех обидевшись. Она была
младшим ребенком в семье и не помнила времени, когда бы в доме не было нас с
Франсом. Теперь ей было десять лет.
- Но у тебя останутся матушка с отцом. И по воскресеньям буду приходить
я. Да и уход Франса не был неожиданным.
Мы задолго знали, что, когда Франсу исполнится тринадцать лет, он
поступит на фабрику. Отец давно копил деньги на его обучение. Он без конца
говорил о том, как Франс выучится ремеслу и как они вместе откроют фабрику.
Теперь отец сидел у окна и никогда не говорил о будущем.

После несчастного случая с отцом Франс пришел домой на два дня. И
больше не приходил. Я видела его только однажды - когда сама пошла к нему на
фабрику на другой конец города. У него был усталый вид и на руках виднелись
следы ожогов: ему приходилось вытаскивать плитки из печей после обжига. Он
рассказал мне, что работать приходится от зари до позднего вечера и иногда
он так устает, что у него даже не остается сил поесть. "Отец не говорил, что
мне придется так туго, - сердито пробормотал он. - Он всегда рассказывал,
как много узнал во время обучения".
- Наверное, так оно и было, - отозвалась я. - Он стал мастером.

Когда я на следующее утро собралась уходить, отец вышел на порог,
держась рукой за стену. Я обняла матушку и Агнесу.
- Ты и не заметишь, как придет воскресенье, - сказала матушка.
А отец вручил мне что-то завернутое в носовой платок.
- Это тебе в память о доме, - сказал он. - И о нас.
Я развернула платок. Это был его самый любимый изразец. Большинство
плиток, которые он приносил домой, были бракованными - с отколотым уголком
или криво обрубленными краями. Или с нечеткой картинкой из-за перегрева. Но
эту отец сделал специально для нас. На ней была незатейливая картинка -
мальчик и девочка. Они не играли, как обычно изображали детей на изразцах.
Они просто шли рядом - как мы, бывало, гуляли с Франсом. Отец явно имел в
виду нас, когда разрисовывал эту плитку. Мальчик, шедший немного впереди
девочки, обернулся что-то ей сказать. У него было озорное лицо и встрепанные
волосы. У девочки на голове был капор, надетый, по-моему, не так, как носили