"Борис Дмитриевич Четвериков. Человек-легенда (Котовский, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

Балту. Послал донесение по инстанции. Потом послал извещение о получении
разъяснения и разъяснение по поводу извещения.
А Котовский тем временем находился в кутузке, при полиции. Кутузка,
по-видимому, никогда не проветривалась, никогда не подметалась, в ее
стенах были гнезда клопов, нары были отполированы боками часто сменявшихся
здесь обитателей. Котовский разглядывал и этот клоповник, и тупые лица
полицейских, и накуренную до невозможности дежурку. Все это сливалось в
его представлении в одно слово, крупно выписанное на красном полотнище
демонстрантов в Киеве: "Самодержавие". Вот оно - затхлое, тупое, клопиное.
Оно и есть то, что следует ненавидеть.
После длительной переписки между Балтой и Кишиневом Котовского
отправили в Девятнадцатый Костромской пехотный полк, в Житомир. Здесь он
встретил замуштрованных мужичков, которые с перепугу забывали, где правая
нога, где левая, на городской площади с разбегу втыкали штык в соломенное
чучело, гремели котелками, получая солдатскую кашу, и учились рявкать:
"Здравия желаю, ваше высокородие!"
Дождавшись, когда стало теплее, Котовский сказался больным, и его
отправили в лазарет. И вот в приказе по Девятнадцатому Костромскому
пехотному полку появилось сообщение, что рядовой Григорий Котовский,
находившийся на излечении в лазарете, бежал. Об этом невозмутимо сообщал
командир полка, по-видимому, привыкший к частым побегам солдат. Он
преспокойно предписывал исключить Котовского из списков полка.
Когда Григорий Иванович возвратился домой, он не узнал своей тихой
Молдовы. Стачки, митинги, демонстрации... Котовский слушал ораторов,
отбивался вместе с другими от полицейских, выгонял штрейкбрехеров из
помещения почты, пел "Марсельезу"...
Встретились с Леонтием неожиданно на улице и не сразу узнали один
другого. Котовский очень изменился. Он за эти годы вырос, возмужал,
утратил незамутимую ясность, какая была у него раньше во взгляде. Теперь
он смотрел пронизывая, изучая. И походка у него стала иная. И голос иной.
Леонтий же обрел все черты бессарабского царанина. И все-таки они узнали
друг друга и очень обрадовались встрече.
Словно мимоходом, Леонтий сообщил:
- А тут у нас в Бардарском лесу разбойнички появились.
- Какие разбойнички?
- Простых людей не обижают, а на купцов да помещиков нападают. И под
селом Присаки тоже, говорят, неспокойно. Там вторая шайка завелась.
Неплохо работают.
Больше оба ни слова. Пошли в чайную, заказали солянку, пили чай.
Платил Леонтий. Разговаривали о том о сем. Леонтий сообщил, что женился. И
только когда расставались, Котовский спокойно заявил:
- Завтра будешь дома? Вечером приду - сведешь меня туда, ну ты сам
понимаешь куда: в Бардарский лес.
Леонтий не ответил ни да ни нет.
А первого декабря обе вооруженные группы - и из Бардарского леса и из
села Присаки - объединились под руководством Котовского и начали
партизанскую борьбу. Отряд народных мстителей не собирался шутить. И
что-то стало неуютно, стало не по себе некоторым толстосумам.