"Гилберт Кийт Честертон. Неведение отца Брауна (Кентерберийские рассказы)" - читать интересную книгу автора

везет в Лондон серебряный, украшенный сапфирами крест - драгоценную
реликвию, которую покажут иностранному клиру. Это и была, конечно,
"серебряная вещь с камушками", а Браун, без сомнения, был тот растяпа из
поезда. То, что узнал Валантэн, прекрасно мог узнать и Фламбо - Фламбо обо
всем узнавал. Конечно, пронюхав про крест, Фламбо захотел украсть его - это
проще простого. И уж совсем естественно, что Фламбо легко обвел вокруг
пальца священника со свертками и зонтиком. Такую овцу кто угодно мог бы
затащить хоть на Северный полюс, так что Фламбо - блестящему актеру - ничего
не стоило затащить его на этот Луг. Покуда все было ясно. Сыщик пожалел
беспомощного священника и чуть не запрезирал Фламбо, опустившегося до такой
доверчивой жертвы. Но что означали странные события, приведшие к победе его
самого? Как ни думал он, как ни бился - смысла в них не было. Где связь
между кражей креста и пятном супа на обоях? Перепутанными ярлычками? Платой
вперед за разбитое окно? Он пришел к концу пути, но упустил середину.
Иногда, хотя и редко, Валантэн упускал преступника; но ключ находил всегда.
Сейчас он настиг преступника, но ключа у него не было.
Священники ползли по зеленому склону холма, как черные мухи. Судя по
всему, они беседовали и не замечали, куда идут; но шли они в самый дикий и
тихий угол Луга. Преследователям пришлось принимать те недостойные позы,
которые принимает охотник, выслеживающий дичь: они перебегали от дерева к
дереву, крались и даже ползли по густой траве. Благодаря этим неуклюжим
маневрам охотники подошли совсем близко к дичи и слышали уже голоса, но слов
не разбирали, кроме слова "разум", которое повторял то и дело высокий
детский голос. Вдруг путь им преградили заросли над обрывом; сыщики потеряли
след и плутали минут десять, пока, обогнув гребень круглого, как купол,
холма, не увидели в лучах заката прелестную и тихую картину. Под деревом
стояла ветхая скамья; на ней сидели, серьезно беседуя, священники. Зелень и
золото еще сверкали у темнеющего горизонта, сине-зеленый купол неба
становился зелено-синим, и звезды сверкали ярко, как крупные бриллианты.
Валантэн сделал знак своим помощникам, подкрался к большому ветвистому
дереву и, стоя там в полной тишине, услышал наконец, о чем говорили странные
священнослужители.
Он слушал минуту-другую, и бес сомнения обуял его. А что, если он зря
затащил английских полисменов в дальний угол темнеющего парка? Священники
беседовали именно так, как должны беседовать священники,- благочестиво,
степенно, учено о самых бестелесных тайнах богословия. Маленький патер из
Эссекса говорил проще, обратив круглое лицо к разгорающимся звездам. Высокий
сидел, опустив голову, словно считал, что недостоин на них взглянуть. Беседа
их была невинней невинного; ничего более возвышенного не услышишь в белой
итальянской обители или в черном испанском соборе.
Первым донесся голос отца Брауна:
- ...то, что имели в виду средневековые схоласты, когда говорили о
несокрушимости небес.
Высокий священник кивнул склоненной головой.
- Да,- сказал он,- безбожники взывают теперь к разуму. Но кто, глядя на
эти мириады миров, не почувствует, что там, над нами, могут быть Вселенные,
где разум неразумен?
- Нет,- сказал отец Браун,- разум разумен везде. Высокий поднял суровое
лицо к усеянному звездами небу.
- Кто может знать, есть ли в безграничной Вселенной...- снова начал он.