"Г.К.Честертон "Шар и крест" ("The Ball and the Cross")" - читать интересную книгу автора

И с невиданной силой подняв монаха одной рукою, он опустил его на
перекладину креста, венчавшего собор.
- Ну как? - с издевкой спросил он.- Спасает вас крест?
- Я за него держусь,- отвечал монах.- С шара бы я упал. Неужели вы меня
здесь и оставите?
- Конечно! - вскричал профессор.- Мой путь ввысь, туда, к сверкающим
звездам!
- Много раз вы говорили мне,- напомнил монах,- что верх и низ - понятия
относительные. Мой путь тоже ведет наверх.
- Вот как? - спросил ученый.- В каком же это смысле?
- Я попытаюсь влезть на звезду,- отвечал монах.- Во всяком случае, на
небесное тело.
И он указал вниз, на Ладгэйт-хилл.
Поверхностные люди полагают, что парадокс - что-то вроде притянутой за уши
шутки. Такие парадоксы можно встретить в декадентской комедии, где денди
говорит: "Жизнь слишком серьезна, чтобы принимать ее всерьез".
Те, кто посмотрит на дело внимательней и глубже, обнаружат, что религия
кишит парадоксами. Пример такого парадокса: "Кроткие наследуют землю". Те
же, кто вглядится в самую глубь, увидят, что парадоксально все, что
значительно. Именно это заметил бы каждый, кому довелось бы висеть над
куполом собора, вцепившись в перекладину креста.
Несмотря на годы, несмотря на посты (вернее, благодаря им), отец Михаил
отличался и силой, и ловкостью. Вися над бездной, он понял то, что
понимают в опасности; то, что и зовется истинным мужеством. Как и всякий
нормальный человек, в такую минуту он понял, что главная опасность -
страх, а единственная надежда - спокойствие, доходящее до беспечности, и
беспечность, доходящая до безумия. Единственный шанс остаться живым
заключается в том, чтобы не держаться за жизнь. На куполе могли быть
какие-нибудь ступеньки, но чтобы добраться до них, нужно было о них
забыть. Безумно спускаться по гладкому шару; умно - висеть, пока не
свалишься. Противоречие это повторялось в его сознании, как повторяется в
мире противоречие креста. Он вспомнил слова: "Кто хочет сохранить душу
свою, потеряет ее", и - как бывает в некоторых толкованиях - понял, что
слово "душа" здесь можно заменить словом "жизнь". Он узнал истину,
ведомую, скажем, всем альпинистам: стих этот прекрасно подходит и не к
духовной, а к обычной земной жизни.
Не все поверят, что человек в его положении может философствовать. Однако
не стоит судить о том, что может, а чего не может быть в такие минуты.
Нередко разум работает особенно живо и четко, когда человек потерял и
возможность, и даже надежду спастись. Тем более не стоит эти минуты
описывать. Здравые мысли сменились диким страхом - страхом зверька,
которому враждебен весь мир. Десять минут, отданные этому страху, не
описал бы никто, не буду описывать и я. Они же сменились той полной
покорностью, о которой тоже не напишешь, ибо она непостижимей ада и, быть
может,- последняя тайна, которую скрывает от нас Господь. На самой вершине
страха мы обретаем непостижимый покой. Это не надежда, ибо надежда -
чувство, она романтична и устремлена в будущее. Это не вера, ибо вера
исполнена сомнения и вызова. Это не мудрость - разум как будто отключен.
Наконец, это не оцепенение горя (как сказали бы глупые нынешние люди).
Состояние, о котором я пишу, не отрицательно; оно положительно, как благая