"Г.К.Честертон "Шар и крест" ("The Ball and the Cross")" - читать интересную книгу автора

шотландским акцентом.- Да побыстрей!
- Простите, сэр,- проговорил кэбмен.- Можно спросить, что это с вами, сэр?
Откуда вы взялись?
Голос за стеной произнес тем временем: "Поддержите меня, я взгляну".
- Друг,- сказал Макиэн,- если тебе очень нужно знать, откуда я взялся, так
и быть, знай: из Шотландии. Из Северной, заметь. Открой-ка дверцу.
Кэбмен засмеялся. Голос за стеной говорил: "Вот так, вот сюда, мистер
Прайс". Из тени ограды вылез одетый Тернбулл (жилет он оставил на
мостовой), и решительно полез сзади на верхушку кэба.
Макиэн ни в малой мере не понимал, чего он хочет, но послушание,
унаследованное от воинов, подсказало ему, что вмешиваться не надо.
- Дверцу открой,- повторил он с торжественностью пьяного.- На поезд
спешим, понятно?
Над оградой показался шлем. Кэбмен его не видел, но подозрения его еще не
рассеялись.
- Прошу прощения, сэр...- снова начал он, когда Тернбулл, словно кошка,
прыгнул на него сзади и осторожно спустил его на мостовую.
- Дайте мне его шляпу,- звонко сказал он.- Берите мою шпагу, садитесь в
кэб.
Сердитое красное лицо показалось над оградой. Кэбмен приподнялся. Тернбулл
стегнул лошадь, и кэб помчался по улице.
Он промчался по семи улицам и четырем площадям, и только у Мэйда-вейл
возница заглянул внутрь и вежливо позвал:
- Мистер Макиэн!
- Да, мистер Тернбулл,- откликнулся тот.
- Надеюсь,- сказал редактор,- вы понимаете, что мы нарушили закон и за
нами гонятся. Я немного изучил ваш характер, но все же спрошу для порядка;
остается ли в силе ваш вызов?
- Остается,- сказал Макиэн.- Пока мы едем, я смотрю на улицы, на дома, на
храмы. Сперва я удивлялся, почему всюду так пусто. Потом я понял: из-за
нас. Мы - самые важные люди во всей стране, может быть - во всей Европе.
Нынешняя цивилизация - сон. Мы с вами реальны.
- Я не очень люблю притчи в этом духе,- сказал в отверстие Тернбулл,- но в
вашей есть смысл. Мы должны решить этот спор, ибо мы знаем, что оба мы
реальны. Мы должны убить друг друга - или обратить. Я думал, что христиане
- ханжи и, честно говоря, терпел их. Я лижу, что вы искренни - и душа моя
возмутилась. Вы тоже, смею предположить, думали, что атеисты - просто
циники, и терпели их, но меня вы терпеть не можете, как и я - вас. Да, на
плохих людей не рассердишься. Но когда хороший человек ошибается,
вытерпеть это невозможно. Об этом стоит подумать.
- Только не врежьтесь во что-нибудь,- сказал Эван.
- Подумаю и об этом,- ответил Тернбулл.
Освещенные улицы стрелами пролетали мимо. В Тернбулле, без сомнения,
таились до поры неведомые ему таланты. Кэб ушел от погони, когда она еще
только-только раскачивалась; а главное, кэбмен выбирал не тот путь,
который выбрал бы каждый. Он ехал не пустынными переулками, где каждый
экипаж заметен, как шествие, но шумными улицами, где полным-полно и машин,
и кэбов. На одной из улиц потише Макиэн улыбнулся. У Олбэни-стрит кэбмен
снова заглянул вниз, к седоку.
-Мистер Макиэн,- сказал он, и голос его, как ни странно, немного дрожал,-