"Гильберт Кийт Честертон. Битва с драконом [Цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

если они откроют существа по имени "легион", мы вряд ли
удивимся. Во всяком случае, ушло в прошлое время
трогательного всеведения, и авторы статей уже не знают
точно, что бы они знали на месте Бога. Что такое боль? Что
такое зло? Что понимали тогда под бесами? Что понимаем мы
под безумием? И если почтенный викторианец спросит нашего
современника: "Что знает Бог?" - тот ответит: "А Бог его
знает!", и не сочтет свой ответ кощунственным.
Я уже говорил, что места, где я об этом думал, походили
на поле чудовищной битвы. Снова по старой привычке я забыл,
где я, и видел не видя. Вдруг я очнулся - такой ландшафт
разбудил бы кого угодно. Но, проснувшись, живой подумал бы,
что продолжается его кошмар, мертвый - что он попал в ад.
Еще на полпути холмы потускнели, и было в этом что-то
невыносимо древнее, словно еще не созданы в мире цвета. Мы,
по-видимому, привыкли к тому, что облака движутся, а холмы
неподвижны. Здесь все было наоборот, словно заново
создавался мир: земля корчилась, небо стояло недвижимо. Я
был на полпути от хаоса к порядку, но творил Бог или хотя бы
боги. В конце же спуска, где я очнулся от мыслей, было не
так. Я могу только сказать, что земля была в проказе. Она
была белая, серая и серебристая, в тусклых, как язвы, пятнах
растений. К тому же она не только вздымалась рогами и
гребнями, как волна или туча, - она двигалась, как тучи и
волны; медленно, но явно менялась; она была живая. Снова
порадовался я своей забывчивости - ведь я увидел этот
немыслимый край раньше, чем вспомнил имя и предание. И тут
исчезли все язвы, все слилось в белое, опаленное солнцем
пятно - я вступил в край Мертвого моря, в молчание Гоморры и
Содома.
Здесь - основания падшего мира и море, лежащее под
морями, по которым странствует человек. Волны плывут, как
тучи, а рыбы - как птицы над затонувшей землей. Именно
здесь, по преданию, родились и погибли чудовищные и гнусные
вещи. В моих словах нет чистоплюйства - эти вещи гнусны не
потому, что они далеко от нас, а потому, что они близко. В
нашем сознании - в моем, например, - погребены вещи, ничуть
не лучшие. И если Он пришел в мир не для того, чтобы
сразиться с ними во тьме человеческой души, я не знаю, зачем
Он пришел. Во всяком случае, не для того, чтобы поговорить
о цветочках и экономике. Чем отчетливей видим мы, как
похожа жизнь на волшебную сказку, тем ясней, что эта сказка
- о битве с драконом, опустошающим сказочное царство.
Голос, который слышится в Писании, так властен, словно он
обращается к войску; и высший его накал - победа, а не
примирение. Когда ученики впервые пошли во всякий город и
место и вернулись к своему Учителю, Он не сказал в этот час
славы: "Все на свете - грани прекрасного гармонического
целого" или "Капля росы стремится в сверкающее море". Он
сказал: "Я видел Сатану, спадшего с неба, как молнию".