"Гильберт Кийт Честертон. Зеркало судьи [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

Право, я не знаю другого подобного человека, который
прилагал бы столько усилий, лишь бы сохранить достигнутое.
Нет, поверьте, вы извлекли ложную мораль из его страстной
проповеди. Если он упорно продолжал в том же духе, стало
быть, он совершенно убежден в своей правоте и надеется
возглавить какое-то политическое движение против заговора, о
котором шла речь. У него непременно были веские причины
требовать осуждения Орма и не менее веские причины полагать,
что требование это будет удовлетворено. Ведь факты говорят
в его пользу. И такая самоуверенность не сулит обвиняемому
ничего доброго.
Тут он увидел среди собравшихся тихого, незаметного
человечка.
- Ну-с, отец Браун, - сказал он с улыбкой, - каково ваше
мнение относительно того, как ведется у нас судебный
процесс?
- Ну-с, - отвечал ему в тон отец Браун, - пожалуй, меня
более всего поражает прелюбопытное обстоятельство:
оказывается, парик может преобразить человека до
неузнаваемости. Вот вы удивлялись, что обвинитель метал
громы и молнии. А мне доводилось видеть, как он на минутку
снимал свой парик, и, право же, передо мной оказывался
совершенно другой человек. Начнем с того, что он совсем
лысый.
- Боюсь, что это никак не могло помешать ему метать громы
и молнии, - возразил Бэгшоу. - Едва ли мыслимо построить
защиту на том факте, что обвинитель лыс, ведь верно?
- Верно, но лишь отчасти, - добродушно отозвался отец
Браун. - Говоря откровенно, я размышлял о том, как, в
сущности, мало люди одного круга знают о людях,
принадлежащих к совершенно иному кругу. Допустим, я
оказался бы среди людей, слыхом не слыхавших про Англию.
Допустим, я рассказал бы им, что у меня на родине живет
человек, который даже под страхом смерти не задаст ни одного
вопроса, покуда не водрузит на голову сооружение из конского
волоса с мелкими косичками на затылке и седоватыми
кудряшками по бокам, как у пожилой матроны викторианских
времен Они сочли бы это нелепой прихотью. А ведь прокурор
отнюдь не склонен к прихотям, он всего-навсего привержен к
светским условностям. Но те люди сочли бы это прихотью,
поскольку понятия не имеют об английских юристах и вообще не
знают даже, что такое юрист. Ну а юрист, в свою очередь, не
знает, что такое поэт. Он не понимает, что прихоть одного
поэта вовсе не представляется другим поэтам прихотью. Ему
кажется нелепым, что Орм гулял по изумительно красивому саду
два часа, предаваясь полнейшему безделью. Боже правый! Да
ведь поэт примет как должное, если узнает, что некто бродил
по этому саду целых десять часов подряд, сочиняя
стихотворение. Даже защитник Орма решительно ничего тут не
понял.