"Гилберт Кийт Честертон. Человек, который знал слишком много" - читать интересную книгу автора

ни слова. Наконец Хорн Фишер нарушил молчание.
- Да, вы - подлинное воплощение трагедии ирландцев, - сказал он,
сопровождая свои слова странным жестом усталости. - Вы были совершенно
правы и сами погубили себя.
Лицо принца стало неподвижно, как мрамор потом в глазах его мелькнуло
что-то вроде отчаяния.
И вдруг он рассмеялся и швырнул дымящийся револьвер на пол.
- Да, мне нет оправдания, - сказал он. - Я совершил преступление, и
оно заслуженно навлечет проклятие на меня и детей моих.
Хорн Фишер, казалось, не ожидал такого быстрого раскаяния. Не отводя
от Майкла глаз, он спросил тихо:
- О каком преступлении вы говорите?
- Я помог английскому правосудию, - ответил принц Майкл. - Я отомстил
за смерть полицейских вашего короля. Я выполнил дело королевского палача.
По справедливости меня надо за это повесить. "
И он сделал шаг к полицейским. Он не сдавался, а, скорее, приказывал
им арестовать себя.
Таковы были события, о которых спустя много лет Хорн Фишер рассказывал
журналисту Гарольду Марчу, сидя в небольшом, но фешенебельном ресторане
недалеко от Пикадилли. Он пригласил Марча пообедать с ним после
расследования дела, которое он назвал "Лицо на мишени".
Вначале разговор зашел об этом таинственном происшествии, а затем Хорн
Фишер предался воспоминаниям о более ранних событиях своей молодости,
побудивших его заинтересоваться проблемами, подобными делу принца Майкла. С
тех пор прошло пятнадцать лет. Волосы Хорна Фишера еще более поредели, на
лбу образовались залысины, в движениях его длинных и тонких рук было больше
усталости и меньше выразительности. И он рассказал давнюю историю о своем
ирландском приключении, потому что тогда он впервые столкнулся с миром
преступлений и понял, что преступление может быть тайно и непостижимо
связано с законом.
- Хукер Уилсон был первым преступником, которого я встретил, и он
служил в полиции, - рассказывал Фишер, вертя в руках бокал. - И всю свою
жизнь я встречал людей такого рода. Он был безусловно одаренным человеком,
может быть, даже талантливым. И как сыщик, и как преступник он достоин
самого тщательного изучения. У него была характерная наружность - бледное
лицо и ярко-рыжие волосы, и он принадлежал к типу людей, холодных и
равнодушных ко всему, кроме всепожирающей страсти к славе.
Он мог управлять своим гневом, но не честолюбием. Во время своего
первого столкновение с начальниками он проглотил их насмешки, но весь кипел
от обиды. Однако позже, когда в просветах окон появились два резко
очерченных силуэта, он не мог удержаться от мести, тем более что таким
образом он избавлялся сразу от двух людей, служивших ему препятствием на
пути к продвижению. Он стрелял без промаха и рассчитывал на то, что некому
будет свидетельствовать против него. Надо сказать, что Нолан едва не выдал
его: умирая, он успел произнести "Уилсон" и указать на него. Мы думали, что
он просит нас помочь товарищу, в то время как он назвал убийцу. Что
касается лестницы, то ее было совсем нетрудно опрокинуть - стоящий на ней
не мог видеть, что происходит внизу, а затем Уилсон и сам упал на землю,
прикинувшись пострадавшим при катастрофе. Однако наряду с убийственным
честолюбием он обладал искренней верой не только в свои таланты, но и в