"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

- выпалил генерал. - А сам он держится в седле как заправский жокей. Он из
полка белых гусар.
- Прекрасно, - тем же громовым голосом откликнулся принц. - Пусть
немедленно выезжает и остановит курьера, который везет этот безумный
приказ. Я наделяю фон Шахта полномочиями, которые наш доблестный маршал,
надо надеяться, оспаривать не станет. Перо и чернила!
Принц сел, скинул плащ и, когда ему принесли письменный прибор,
крупным, размашистым почерком написал приказ, перечеркнувший все
предыдущие. Смертную казнь принц распорядился отменить, а поляка
Петровского выпустить на свободу.

В воцарившейся тишине, гремя шпагой и волоча за собой длинный плащ,
принц рванулся к выходу, даже не взглянув на застывшего у стола старого
Грока, который своей неподвижной фигурой и остекленевшим взглядом напоминал
в этот момент доисторическое каменное изваяние.
Принц пребывал в такой ярости, что никто не осмелился напомнить ему
про смотр войск. Тем временем Арнольд фон Шахт, совсем еще молодой офицер с
длинными вьющимися волосами, на белом гусарском мундире которого
красовалась уже не одна медаль, получив из рук принца сложенную бумагу,
щелкнул каблуками, вышел, чеканя шаг, из палатки, вскочил на коня и
помчался, словно серебряная стрела или падающая звезда, по высокой узкой
дороге.
А старый маршал между тем не торопясь вернулся к себе в палатку, не
торопясь снял остроконечную каску и очки и положил их, как и раньше, перед
собой на стол. Затем он подозвал стоявшего у входа денщика и приказал ему
немедленно привести сержанта Шварца из гусарского полка.
Не прошло и минуты, как перед маршалом вырос сухопарый, жилистый
мужчина с большим шрамом на подбородке. Для немца он был, пожалуй, чересчур
смуглым, хотя, быть может, он просто потемнел с годами от дыма, лишений и
плохой погоды. Он отдал честь и, выпятив грудь, вытянулся перед маршалом.
Фон Грек медленно поднял на него глаза. И при том, какая глубокая пропасть
разделяла маршала Его Высочества, которому подчинялись генералы, и жалкого,
побитого жизнью сержанта, эти два человека, единственные в этой истории,
поняли друг друга без слов.
- Сержант, - отрывисто сказал маршал, - я видел вас дважды. Первый
раз, если мне не изменяет память, когда вы заняли первое место в армии по
стрельбе из карабина.
Сержант молча отдал честь.
- А второй раз, - продолжал фон Грок, - на допросе, после того, как вы
застрелили эту мерзкую старуху, которая наотрез отказывалась давать нам
сведения о засаде.
Тогда эта история получила в некоторых кругах громкую огласку. По
счастью, многие влиятельные люди были на вашей стороне. В том числе и я.
Сержант во второй раз отдал честь. Говорил фон Грок невыразительно, но
на удивление чистосердечно:
- Дело, от которого зависит безопасность как Его Высочества принца,
так и всего отечества, представили Его Высочеству в ложном свете, и Его
Высочество опрометчиво распорядился отпустить поляка Петровского, которого
должны были казнить сегодня ночью. Повторяю, сегодня ночью. Приказываю вам
немедленно ехать за фон Шахтом, который везет приказ о помиловании, и