"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

отличался от обычного владельца бесчисленных континентальных магазинов.
Другой человек, с которым Понду случилось побеседовать в кафе, был
немного трезвее и энергичней и принадлежал к более молодому миру. Но и он
был серьезен - мрачный деятельный молодой человек, правительственный
чиновник, по-настоящему веривший в правительство или, по крайней мере, в
его принципы (он прежде всего думал о принципах). Он осуждал забастовку и
даже профсоюзы не потому, что был снобом - он жил так же просто, как
рабочие, но потому, что верил в ту старую индивидуалистическую теорию,
которую называл свободным договором. Тип этот почти незнаком Англии, такая
теория более привычна в Америке. Глядя на лысоватый, морщинистый лоб,
выступавший между прядями черных волос, и на тревожные, хотя и сердитые
глаза, никто не мог бы усомниться, что он верует как истинный фанатик.
Звали его Маркус, он занимал низший правительственный пост, на котором с
удовлетворением соблюдал принципы республики, не имея права участвовать в
ее совещаниях. Когда, разговаривая, они с Пондом вышли из кафе, появился и
третий, самый незаурядный.
Человек этот был каким-то магнитом, и Понд вскоре убедился, что это
справедливо для всех, кроме него. Казалось, что поток общения не
прекращается вокруг столика, за которым этот человек курит сигарету,
потягивая черный кофе и бенедиктин. Когда Понд впервые его увидел, кучка
молодых людей уже расходилась, наговорившись и нахохотавшись; и казалось,
что они задержались у столика только ради разговора. В следующий миг ватага
уличных мальчишек вторглась в его одиночество и получила кусочки сахара,
оставшиеся от кофе; затем подошел неуклюжий, довольно угрюмый трудяга и
говорил с ним дольше, чем другие. Самой странной из всех была дама из тех
чопорных аристократок, которых редко увидишь на улице: она вылезла из
кареты, уставилась на странного человека, а потом влезла в карету опять.
Конечно, все это могло бы удивить Понда - удивить, и только; но по каким-то
причинам он разглядывал незнакомца с величайшим любопытством.
Видел он белую широкополую шляпу и весьма потрепанный синий пиджак;
высокогорбый нос и бледно-желтую бороду, заостренную в кисточку. Руки были
длинные, костлявые, хотя изящные, одну из них украшал перстень с камнем под
цвет пегого зимородка, единственный след роскоши; и в серой тени под белой
шляпой глаза блестели каменной голубизной. В позе не было ничего особенного
- сидел он не на виду, а у стены, под каким-то вьюнком и пожарным выходом.
Когда расходились маленькие толпы, у него был такой вид, будто он предпочел
бы одиночество. Понд много расспрашивал о нем, много расследовал, но узнал
только, что обычно его именовали мсье Луи; но фамилия это, или сокращение
какого-то иностранного имени, или просто имя, которым его называют
благодаря этой странной популярности, осталось неясным.
- Маркус, - сказал м-р Понд своему молодому приятелю, - кто этот
человек?
- Все знают его, и никто не знает, кто он, - раздраженно отозвался
Маркус. - Но я непременно узнаю.
Пока он говорил, разносчики листовок, бросавшихся в глаза из-за
ярко-алой бумаги, на которой их печатали, совали их немалому числу
покупателей за стенами кафе, так что черная мостовая стремительно
расцвечивалась кровавоалыми пятнами. Одни глядели на листовки с усмешкой,
другие - с холодным любопытством, и только немногие - с уважением и
симпатией. Среди читавших их отчужденно, хотя и со скрытым неодобрением,