"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автораотрывался от стола или пишущей машинки; но на самом деле он кое-что
испытал. Об этом он не говорит, не хочет об этом говорить, но хочет говорить о разуме, о философии и всяких книжных теориях. Он, знаете, любит читать рационалистов восемнадцатого столетия. Когда же, говоря об абстрактном, он затронет что-то конкретное, то, что он действительно делал, он тут же старается это замять. Он старается уделить этому очень мало места, и это воспринимается как противоречие. Почти за каждой из его безумных сентенций кроется какое-нибудь приключение, причём большинство людей не увидело бы в этом приключении ничего занятного. - Кажется, я понял, что вы имеете в виду, - сказал Гэхеген после некоторого раздумья. - Да, вы правы. Вы не думаете, конечно, что меня обманут все эти ваши чванливые стоики английской школы. Они вечно пускают пыль в глаза тем, что не пускают пыль в глаза. Но у Понда это неподдельно. Он просто терпеть не может рампы; в этом смысле можно сказать, что он создан для тайной службы. Вы имеете в виду, что он становится загадочным тогда, когда и впрямь желает сохранить служебную тайну. Иными словами, вы думаете, что за каждым пондовским парадоксом есть история. Конечно, это правда - во всех тех случаях, когда мне историю рассказывали. - Я знаю все про эту историю, - сказал Уоттон, - и это была одна из самых замечательных вещей, которые Понд когда-либо сделал. Это было дело огромной важности - что-то вроде общественного дела, которое должно сохранять частный характер. Понд дал несколько советов, которые показались излишними, но оказались совершенно точными; в конце же концов он сделал помянуть, но, конечно, это нечаянная обмолвка. Впрочем, он тут же поспешил ее замять и сменил тему. Но он определенно спас Англию; к тому же его едва не убили. - Да ну! - воскликнул Гэхеген. - Должно быть, тот человек стрелял в него пять раз, - припоминая, сказал Уоттон, - прежде чем выстрелил в себя, уже в шестой. - Я поражен, - промолвил Гэхеген. - Я-то всегда считал Понда самой очаровательной из застольных комедий. Никогда бы не подумал, что он участвует в мелодрамах. Не мудрено, если выяснится, что он разыгрывает волшебную пантомиму. Кажется, сейчас он обрел интерес к театру. Он сам спросил меня, не похож ли он на Полония; но люди злые заметили бы большее сходство со вторым клоуном, истинным простофилей. Я бы представил себе, как вас обоих по волшебству пересадили в рождественскую пантомиму о Хьюберте и Понде. Настоящая арлекинада, с фейерверком, где второй клоун падает на полисмена. Извините, что несу вздор, - вы ведь знаете, что мой несчастный разум переполнен всякой невозможной чушью. - Забавно, что вы считаете это невозможным, - сказал сэр Хьюберт Уоттон, сводя брови. - Ведь именно это и приключилось с нами. Сэр Хьюберт Уоттон выказал определенную сдержанность и благоразумную неясность относительно официальных деталей истории, хотя рассказывал ее спустя столько лет близкому другу. В Англии - да, особенно в Англии - бывают грандиозные происшествия, которые никогда не попадут в газеты и явно |
|
|