"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

карандаш и потому он делал такие черные отметки. Я сказал, что это был
карандаш относительно красный - он казался красным сравнительно с взглядом
У отгона, видящим его как синий, - и вот поэтому он делал такие черные
отметки.
Разница может показаться небольшой; но, уверяю вас, самые вопиющие
ошибки происходят оттого, что мы изымаем цитату из контекста и потом
обращаемся с ней не вполне корректно. Когда так передают самые обыденные,
очевидные истины, их можно воспринять почти как нелепость.
- Почти, - сказал капитан Гэхеген, серьезно кивая и разглядывая
сидящего напротив человечка так, словно это какое-то таинственное чудище в
пруду.
Мистер Понд сидел в своем частном пруду - или частной конторе, одной
из целого муравейника правительственных контор, правя красно-синим
карандашом гранки какого-то отчета; почему и возник разговор о цвете
карандашей.
Понд выполнял, как обычно, свою утреннюю работу; Питер Гэхеген, тоже
как обычно, ничего не делал, праздно развалясь в кресле, которое казалось
чересчур маленьким для него. Он был привязан к м-ру Понду, а еще больше - к
тому, чтобы смотреть, как другие люди работают.
- Может, я напоминаю Полония, - скромно сказал Понд. И впрямь его
старомодная борода, совиное выражение и официальная церемонность делали это
сравнение весьма удачным. - Может быть, я - как Полоний; но я не Полоний,
именно об этом я и хочу поговорить. Гамлет сказал Полонию, что облако в
небе походит на верблюда. Эффект был бы несколько иной, если бы Гамлет
серьезно и научно сообщил, что он видел в небе верблюда. В этом случае
можно было бы простить Полонию, что он счел окончательно доказанным
сумасшествие принца. Чувствительные здешние чиновники говорят, что вы, мой
дорогой Гэхеген, входите в эту контору, точно буйвол, и лежите, "валяясь,
долгий летний день", как писал один старый, вышедший из моды поэт. Но если
бы из зоологического сада за вами прислали на том основании, что вы -
действительно буйвол, наш департамент едва ли оставил бы вас в покое.
- Несомненно, здесь имеется мое досье, - сказал Гэхеген, - с расчетами
и подсчетами моих ног, не говоря уже о рогах. Все размечено синим и красным
- и уж наверняка с какими-нибудь черными пометками против моего имени.
Но это возвращает меня к первоначальному предмету моего простодушного
удивления. Вряд ли вы заметили то, что было особенного в ваших словах. Во
всяком случае, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду под "относительно
красным карандашом"...
- Даже эту фразу приходится защищать, - заметил мистер Понд, слабо
улыбаясь. - Вы, например, скажете, что мои пометки на этих гранках сделаны
синим карандашом, - и все же... - Он держал карандаш, обратив его красным
острием к собеседнику; выглядело это как забавный трюк, пока он не повернул
его и не показал, что это один из тех карандашей, которые с одной стороны
красные, с другой - синие. - Теперь представьте, что синяя часть карандаша
у меня почти исписалась (а ведь опечатки, которые умудряются допускать в
простом отчете о биметаллизме в Белуджистане, - просто невероятные), и вы
скажете, что карандаш - относительно красный, хотя все еще как бы синий.
Если же красная часть испишется, вы скажете, что он по большей части синий,
хотя немного и красный.
- Ничего я такого не скажу! - воскликнул Гэхеген с внезапным