"Гилберт Кийт Честертон. Преданный предатель ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

- Подумайте сами, - разумно предложил лакей. - Разве может принцесса из
древнейшего королевского дома выйти замуж за простого барона или графа? Я бы
не посмел просить руки Ее Высочества!
Правители Павонии смотрели на слугу примерно так, как смотрели на
Персея царь и царедворцы, когда он превратил их в камень. Первым очнулся
Гримм, по-солдатски выругался и спросил, что он такое несет.
- Я не прошу места в правительстве, - задумчиво продолжал Конрад - но
Великий Князь, женатый на принцессе крови, естественно влияет на политику.
Конечно, я проведу несколько реформ, особенно - связанных со справедливостью
к бедным. Ваше Величество, господа, вы боитесь нежданного удара, но вините
себя. Я выдам вам вождей мятежа, я помогу поймать Себастьяна, Фока, Лобба и
даже генерала Каска. Я предам сообщников, но не убеждения. Когда я займу
долженствующее положение, революции не будет, это я обещал, а вот реформы -
будут, и значительные.
Премьер-министр не совладал с собой и поднялся - профессиональные
реформаторы не любят слушать о реформах.
- Это невыносимо! - вскричал он. - Это нагло, в конце концов.
- Это мои условия, - спокойно сказал Конрад. - Посмею сказать, что Ее
Высочество уже приняла их. Но вы вправе отвергнуть. Пожалуйста, я вернусь в
тюрьму. А вы сидите здесь, во дворце, и ждите неизвестно чего.
Все долго молчали, потом Гримм пробурчал:
- А, черт, чтоб его!..
Сумерки медленно сгущались в длинной зале, где золото ковров выцвело
вполне достаточно, чтобы утратить былую суетность и обрести величие огня,
многократно отраженного в зеркалах человеческой памяти. На самом большом
ковре, рядом с которым современные люди казались ничтожными и жалкими,
король Хлодвиг I шел к своей последней победе, перед ним несли павлиньи
опахала, а за ним павонские князья поднимали лес мечей. Все говорило здесь о
павонской славе - и бюсты стихотворцев, и мерцание книжных корешков, и
картины, подобные окнам, через которые виден далекий и любимый ландшафт.
Собака сидела у камина, и та была с павонских гор; и ни один человек,
даже политик, не мог опуститься настолько, чтобы забыть, что всем этим он
жив и со всем этим умрет. Но, угрожая всему, где-то тикала бомба, суля
страшную гибель.
Молчание длилось очень долго, а потом король Хлодвиг заговорил, как в
былые дни, от имени страны и народа. Он не знал, как назовут его речь,
поражением или победой, но знал, что сна неизбежна, и говорил с редкой для
него твердостью.
- Времени мало, - сказал он, - и выбора у нас нет. Мы принимаем ваши
условия, а вы, если я не ошибаюсь, обещаете взамен выдать наших врагов и
предоставить нам свободу действий.
- Да, - сказал Иоанн Конрад, - обещаю, - и король встал, словно
отпуская тех, кто получил аудиенцию.
Однако совет расходился в некотором недоумении. Как ни странно, больше
всего поражало не самое дикое - не то, что лакей стал Великим Князем и
женится на принцессе.
Посидев за столом с загадочным Конрадом, никто не видел здесь
несоответствия. Так и казалось, что у него не только большие притязания, но
и большие возможности. Держался он с достоинством тех, кто не утратил
уважения к себе, и манеры его подходили ко двору никак не меньше, чем манеры