"Ф.Чешко. В самое-самое небо" - читать интересную книгу автора

- Разве ты не понимаешь, что ему, верно, пришлось увидеть? Он, конечно
же, все силы души тратит, чтобы забыть. А ты...
- Да что - я? Я ни единым словом. Но... Боюсь, там произошло нечто
совершенно неблаговидное, о чем он боится рассказать даже нам.
- Что могло произойти?! Не воображаешь ли ты, будто он мог помочь этой
несчастной?! Ты не забыл, сколько ему лет?! Кому стало бы легче, если бы он
из благородства тоже... как и она?!
- Ты права. И все же я был бы счастлив знать, что он хоть пытался...
- А я - нет! Я мать, я хочу лишь одного - чтоб мой сын жил, жил как
можно дольше! Что бы там ни случилось, я хочу лишь одного: пусть такое
случается всякий раз, как ему станет грозить опасность! Ты слышишь?!

Боже, как истово она говорила, как исступленно выкрикнула эти последние
слова! Не знаю, кто именно их услышал еще, знаю лишь, что не только я и
отец. Или это крик, рванувшийся из самых глубин материнской души, может
оказаться наделенным такою страшною силой?
Спасибо тебе, мама. Это я без капли сарказма: ты-то не знала, чем может
вывернуться отчаянное твое пожелание...


* * *

- Что с тобой, парень?
Это старик - тот, что клевал носом на лавочке. Он уже рядом, нагнулся
надо мной, теребит за плечо:
- Что, скрутило? До вестибюля дойти сможешь?
- Не надо, - я поднялся с корточек. - Все в порядке, просто задумался.
- И правильно, - одобрил старик. - Задуматься каждому есть над чем. Вот
у меня...
- Извините, я тороплюсь. До свидания.
Старец что-то обиженно пробубнил мне в след. Ну и пускай себе
обижается. Не до него.
Скоро мне станет вообще не до всего - если врач не ошибся, то через
полгода максимум. Странно, почему я не радуюсь? Ведь мечтал же, молился об
этом - то Богу, то дьяволу, то вообще невесть кому. Сам, правда, так и не
решился прекратить все однажды и навсегда. Ну не поднимается у меня рука на
себя любимого. Зато поднималась на других. Многажды. В переносном, конечно,
смысле и не предумышленно, а как бы само собою все получалось, даже против
моей воли. И всякий раз по-разному. Но всегда с одинаковым результатом.
И всякий упомянутый раз я потом выл, рыдал, умолял: не могу больше, не
хочу жить так, такой ценой! А повыв, успокаивался. Привыкал - ненавидеть
себя и жить, ненавидя. Постепенно ненависть притуплялась, приедалась, тонула
в истовом (и тоже привычном уже) самогипнозе: вот пускай только еще раз
выпадет случай, и уж тогда-то я наверняка, распронепременно... нет, конечно,
не искуплю все предыдущее - такое ведь искупить невозможно! - но и ни под
каким видом никоим образом больше не...
Случай выпадал.
И все повторялось - будто само собой, будто и не по моей воле. Ох, как
же хотелось мне уверовать в эти "будто"!
...По сторонам тянулись замызганные фасады старинных особнячков -