"Ф.Чешко. В самое-самое небо" - читать интересную книгу авторадрогнула - чуть-чуть, почти незаметно. Или это примерещилось? А вот сейчас -
тоже мерещится? А теперь? А что просвет между ветвями (совсем близко, на самом уже обрезе кустарника) сделался вдруг серовато-бурым - это тоже лишь кажется?! "Вопреки распространенному убежденью, серым волк бывает лишь зимою. Летом же мех его приобретает окраску, близкую к цвету лесной подстилки и выгоревшей на солнце травы - дабы, значит, облегчить скрадывание". Что же делать? Бежать? Поди, только того и ждет, чтоб спиной к нему. Вмиг догонит, и... и... - Вы куда глядите? Там кто? Девчушкин голос - не испуганный, не настороженный даже, а так и сочащийся любопытством, - вытряхнул меня из оцепенения. И тогда... Богом, чертом, чем угодно клянусь: я не хотел, не задумывал ничего подобного! Они сами вырвались, те непростительные слова - как будто чья-то чужая воля внезапно зашевелила моими губами и языком. Чужая? Если бы так! Собственная моя трусость в одно мгновение выдумала и нашептала то, что я лишь повторил вслух: - Это не твой ли Рыжик шмыгнул только что в кусты? Вон, с краю - видишь? Скорей, а то снова улепетнет! - Рыжик! - От счастья девочкины глаза вспыхнули-заискрились почти нестерпимой синевой. - Рыженька! Стой, глупыш! Она едва не сшибла меня, кубарем кинувшись вниз. Я тоже кинулся - в противоположную сторону. С холма как на крыльях слетел и опрометью - через луг, к тополям. Даже не сообразил разжать пятерню могу). Зато старался топать как можно громче, дышать понадсаднее - чтоб не услышать того, чем должны были оборваться радостные девочкины взвизги. Я не помню, как добежал до "имения", что мне говорила изволновавшаяся Марь-ванна. Наверняка любые ее причитания да угрозы да были сущей ерундой в сравнении с той взбучкой, которую, воротясь да узнав про сыново путешествие, учинил мне папа. Впрочем, итог взбучечный - "марш спать без ужина: на голодный желудок лучше думается о своем поведении!" - воспринялся как величайшая милость. Уйти от всех, забиться с головою под одеяло и... нет, не заснуть, конечно. Но и не думать. Ни о чем. Совсем ни о чем. Страшное началось поздним вечером. На дворе стало шумно, кто-то стучался в двери, неразборчиво говорил с Марь-ванной, с Максимом Карповичем... Потом ко мне вошел отец. - У соседей пропала девочка. Ты днем никого не встречал? Наверное, я слишком поторопился сказать "нет". Отец вышел, ни слова больше не проронив, но в дверях обернулся и... Я только еще однажды ловил на себе такой его взгляд. Следующим утром, когда он бросил передо мной на пол мою шляпу. Я, верно, потерял ее, когда отмахивался от "невидимой пчелы". Вот и все. Отец никогда не заговаривал со мною об этом, и никто не заговаривал, и никто не рассказал, что они нашли там, под бугром, в кустах. А я не спрашивал - мне хватило этого взгляда и молчания. Он был очень выдержанным и деликатным человеком, мой отец; через день-два он уже держался со мною, как ни в чем не бывало. А много позднее я подслушал его разговор с мамой. - Я надеялся, он сам мне расскажет. А он так ничего и... |
|
|