"Федор Чешко. Лихой хмель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Бесшумно (где уж каким-то жалким хлопкам тягаться с копытным громом!)
расцветает над вражьей шпалерой цепочка нарядно-белых шрапнельных разрывов,
превращая геометрически четкий строй в неуправляемую толпу... И мгновенье
спустя мы налетаем, сметаем, расшибаем в кровавую слякоть...
Впереди нет врага. Впереди только пшеничное золото, преступно
испятнанное грязно-синими спинами, спинами, спинами бегущих... живых
трупов... падали... и хмельной ликующий всхлип сабельного размаха обрывается
хряским тупым ударом, и брызжет в лицо соленая теплота, а кивер, кажется,
слетел куда-то к чертям - это один из тех, впереди, приостановился было,
пыхнул навстречу ватным клочком ружейного выстрела... но заалевшая полоска
клинка опять нетерпеливо вздергивает правую руку к хрустально-голубой выси,
к снежным хризантемам шрапнельных разрывов, а потом - снова хряск, снова
брызги, и ветер взахлеб хохочет вместе с тобою... а глаза уже прикипели к
порыжелому ранцу, смешно и жалко мотающемуся на спине еще одного покойника,
который глуп, который до сих пор смеет воображать себя живым... Какой он
жалкий, какой он маленький! Куда ему и всей этой недоумершей мертвечине до
тебя, саблерукого великана на летучем великане-коне, разбудившем копытами
гулкую грудь планеты?! Что им проку сучить ногами, пытаться тыкать в тебя
никчемными зубочисточками штыков, если весь огромный лазорево-золотой мир,
услужливо проворачиваясь, сам подставляет под твои взмахи замаравшую его
дрянь..."
"Все оборвалось.
Вдруг.
Сразу.
Который-то из собственных же твоих взмахов вместе с очередной жизнью
нечаянно обрубил и фанфары встречного ветра, и литавры копыт; и даже
пьянящая дробь пульса засеклась вдруг, сбилась на вымученное дряблое
трепыханье. А летящий навстречу простор встал по-вкопанному, почему-то
слипся в полосу грязи между невесть откуда взявшимися проломленными
заборами; и взгляд отчаянно пытается нашарить хоть что-то пригодное для
рубки, но схватывает лишь вертящиеся еще колеса опрокинутой обозной фуры,
алые брызги на серых заборных досках, груды кровавого тряпья, вкопыченные в
ржавую глину...
Все - даже небесную синь - будто вдруг подернуло ржавчиной;
пронзительная горчинка ветра захлебнулась гнилью; сабля отчего-то отяжелела,
по-мертвому тянет руку к земле... и то, чем, оказывается, насквозь пропитан
правый рукав, начинает исподволь набухать отвратительной трупной стынью..."
"Я, первый в истории человечества успешно вернувшийся хрононавт,
докладываю о важном историческом открытии. Я открыл, что означают слова из
старинного фильма: "Ворваться в город на плечах неприятеля".
Я открыл: стоит лишь на мгновение прерваться хмелю конной атаки, и
наступает похмелье. Замечаешь, что твоя правая рука от кисти до локтя густо
облеплена тем, что еще недавно было мыслящим человеческим мозгом...
Замечаешь брызги ржавеющей алости на лбах и губах соратников, оловянную
пустоту чужих взглядов, и понимаешь вдруг, что это безжалостные отраженья
собственного твоего пустоглазого, спрыснутого чужой кровью лица...
"На плечах неприятеля" - потому что малейшая заминка, и похмельная
конница долго еще не будет годна ни к черту".
"Я открыл причину вошедшего в поговорку гусарского да казачьего
пьянства - вряд ли есть иной способ перешибить бездонную похмельную пустоту.