"Федор Чешко. Час прошлой веры" - читать интересную книгу автора

лицо. Странное уже хотя бы тем, что четче прочих различалось оно в
неверной призрачной мгле, что было чернее других, что было зыбко
изменчивым.
А Ксюша смотрела на щенка. Долго смотрела. Потом спросила:
- Слушай, а какой он породы?
Олег досадливо глянул на нее:
- Не знаю! Подожди...
А когда снова повернулся к стене, загадочное тревожное лицо оказалось
мокрым подтеком, бесформенным и скучным. Наваждение...
Он лег, заложил руки под голову. Муторно и неуютно было ему, в голову
лезли непривычные мысли; вещи, никогда до сих пор не интересовавшие,
незнакомые, ненужные, оказывались вдруг беспричинно известными и сомнению
не подлежащими. Что-то поселилось внутри, что-то не свое и поэтому
страшное. И это лицо, которое то есть, то нету его... И щенок... Чем
дальше, тем больше тревожил он Олега, этот звереныш, а собственная
недавняя вера в правдоподобность его появления тревожила еще больше.
Олег посмотрел на щенка. Тот спал, время от времени сильно вздрагивая
всем телом, коротко взвизгивая, - видно, снилась какая-нибудь щенячья
глупость. А кстати, почему он спит? Почему не скулит, есть не просит? Не
голоден? Это возможно?
Ксюша снова тихо спросила:
- А все-таки, какой он породы?
- Дворняжка, наверное, - соврал Олег. Не стоит ее пугать - она и так
уже напугана. Будем надеяться, что мамаша не отыщет своего детеныша, что
гроза начисто замыла его следы. Будем надеяться, что его родственнички в
это время года еще больше боятся людей. И на нож - тяжелый и крепкий -
тоже можно надеяться. Надеяться и не спать...
Ксюша легонько взъерошила Олеговы волосы:
- О чем задумался? Опять о мусоре в храме?
- Да так... И об этом тоже... Кто-то опоганил языческое святилище. И
не просто опоганил - обокрал предыдущую веру, использовал место, которому
люди привыкли поклоняться испокон веков, использовал, чтобы построить эту
часовню, чтобы заставить людей чтить новые святыни и забыть старые... А
теперь кто-то опоганил и ее, эту новую святыню. Знаешь, Ксень, есть такое
слово "возмездие"...
Олег замолчал. Ксюша смотрела на него так, будто впервые увидела:
- Я не понимаю... Так, по-твоему, христианство - это плохо?
По-твоему, это мерзкое язычество с его невежеством, дикостью,
человеческими жертвоприношениями - лучше? А сам, между прочим, крестик
носишь!
Олег скривился:
- Крестик... Ну, ношу я крестик. Это о бабушке память, только и
всего. Нехристь я, некрещеный то есть.
Он запнулся ненадолго, продолжил задумчиво:
- Лучше, хуже... Не можем мы судить о том, что лучше, что хуже. Не
можем, потому что ничтожно мало знаем о язычестве, а это - вина
христианства. Так ревностно искореняли скверну язычества, что изувечили
культуру дохристианской Руси, причем изувечили безвозвратно. А в
оправдание себе измыслили ложь, будто и не было ее, культуры этой, будто
до принятия православия прозябала Русь в дикости и мерзости неописуемой...