"Юрий Михайлович Чернов. Судьба высокая 'Авроры' " - читать интересную книгу автора

орбит от напряжения.
Егорьев, не позволявший своим эмоциям пробиваться наружу, записал в
дневнике, который вел с первого дня похода:
"Адмирал надоедает своими придирками к разным мелочам..."
Обида кадрового офицера все-таки прорвалась на бумагу. Да и как было
сдержаться, если несколькими днями раньше капитан I ранга обратился к
Рожественскому с дельным, продиктованным опытом плавания в дальневосточных
водах предложением и встретил глухоту и непонимание.
Корабли эскадры, выкрашенные в черный цвет, с оранжевыми трубами, резко
выделялись над водой. Японцы, учитывая частые тихоокеанские туманы, окрасили
свои суда в шаровой цвет. Даже легкая пелена тумана скрывала их от глаз, как
бы растворяла в себе.
Адмирал раздраженно ответил: "Занимайтесь своим делом. Нам ли учиться у
японцев? У русского флота свои традиции..." [26]
Егорьев только плечами пожал: сказано громко, хоть и явная глупость.
Хороша традиция - помогать противнику целиться в наши суда!
Назрело у командира еще одно дельное предложение - махнул рукой, не
стал обращаться к командующему, на "Авроре" внедрил - и баста! А дело всех
касалось. Корабельные палубы в Дакаре завалили углем - дождь его смывает,
ветер сдувает, пыль, грязь, по палубе порой не пройти... Засадил Егорьев
всех своих восьмерых матросов-парусников мешки сшивать. Старой парусины на
крейсере хоть отбавляй! Уголь в мешки собрали, чтобы не мешал действиям
артиллерии, проходы освободились. На случай боя - укрытие от осколков. На
корабле свободнее вздохнули.
Кто-то побывал на "Авроре" из крейсерского отряда, позавидовал:
- И нам бы так! Да кто рискнет? Адмирал узнает, что своевольничаем,
голову скрутит.
- Двум смертям не бывать, - буркнул Егорьев.
Гость словно накаркал. Каперанг стоял на мостике и вдруг увидел, что от
плавучего госпиталя отвалил катер с командующим и пошел наискосок, прямо на
"Аврору". Вахтенный начальник, запыхавшись, прибежал докладывать. Егорьев
махнул рукой:
- Вижу.
Адмирал - высокий, осанистый, с густыми усами, сливающимися с небольшой
бородкой, с холодным и жестоким взглядом, сопровождаемый флаг-офицерами -
прибыл на "Аврору". Выслушав рапорт, сказал:
- Ну, что ж, покажите ваши новации. Что вы тут затеяли?
В слове "новации" был какой-то оскорбительный оттенок, фраза "Что вы
тут затеяли?" показалась бы грубостью, если не знать манеру Рожественского
разговаривать с подчиненными.
Он осмотрел сложенные штабелями мешки, прошел от носа до юта и там
остановился:
- Значит, в новации ударились... Так-так. Запишите!
Он снял фуражку, обнажив гололобую, с глубокими залысинами голову, и
обратился к флаг-офицеру, державшему журнал для приказов командующего:
- Запишите. Пусть старшие офицеры других кораблей посмотрят эти
новации...
Рожественский не закончил фразу: перед ним возник Шарик, [27] стал на
задние лапы и передней робко коснулся адмиральских лампасов. Рыжие уши
несколько раз шевельнулись, а потом поникли, как привядшие лопухи.