"Николай Черкашин. Я - подводная лодка!" - читать интересную книгу автора

"КУРСК": ВСПЛЫТИЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ


Вместо вступления

"Плывут прощальные венки, и все - терновые..."
Видяево... Годовщина гибели атомного подводного крейсера "Курск". Из
фиорда Ура-губы не видно морского горизонта, его загораживают скалы,
поросшие корявыми деревцами и буйными мхами... Север обрамил общее горе
достойно и строго: скалы, море и чайки-плакальщицы; в меру солнца и в меру
дождя.
У этого плавпирса "Курск" чаще всего стоял с норда, с северного борта
плавучего причала. Теперь здесь щемящая пустота, а с зюйда, с другой
стороны, ошвартован его однотипный собрат - атомный подводный крейсер с
крылатыми ракетами "Воронеж". Точно так же год назад стоял здесь "Курск",
гороподобно высясь над водой и пирсом, подставив черное шаровидное лбище
заполярному солнцу. Сейчас, в годовщину гибели "Курска", за глыбой рубки
замер в парадном строю экипаж "Воронежа" - точь-в-точь как на том снимке,
что облетел весь мир, - живая гребенка одношереножного строя, подводная
сотня, атомная рать. Некоторые офицеры, мичманы и матросы этого корабля
оказались навечно прикомандированы к экипажу "Курска", многие служили
когда-то на нем, как нынешний командир - старпомом или нынешний
инженер-механик - командиром БЧ-5. Им сегодня труднее, чем другим морякам,
потому что они каждодневно и ежечасно живут в ауре скорбной памяти боевых
товарищей, которая поджидает их в каждом отсеке, на каждой перекладинке
входного трапа... Но они живут и служат за двоих - за себя и за тех парней,
которых поминала в тот день вся страна. На всем флоте - от Камчатки до
Полярного, от Балтийска до Севастополя были приспущены флаги. Северный флот
встал в Видяеве прощальным парадом на предпричальном плацу. Сюда прибыли
подразделения от всех родов его войск - и от эскадры надводных кораблей, и
от морской пехоты, повоевавшей в Чечне, и от морской авиации; прибыли
почетные караулы от пограничников Арктики, от ПВО Заполярья.
К ним ко всем, к родственникам погибших вышел главнокомандующий ВМФ
России адмирал флота Владимир Куроедов, сняв с головы фуражку.
- ...Сейчас норвежские, голландские, английские, российские специалисты
объединились, чтобы поднять "Курск", - сказал главком. - Это наш долг перед
погибшими. И если мы оставим все, как есть, мы сделаем шаг назад - в
восьмидесятые годы.
За спиной адмирала горели на черной доске чьи-то горестные стихи:
Поглотила пучина больше сотни имен,
От простых бескозырок до высоких погон.
Ах, Россия, Россия, плавно катишь в веках Да кровавы туманы на твоих
берегах.
Потом была минута молчания. Молчали люди, а корабли пытались сказать
все, что наболело в их машинной душе. Я никогда не слышал такого
пронзительного и такого жутковатого хора: плакали атомные подводные
крейсера, жалобно взвывая сиренами, мрачно бася тифонами. Голосили атомарины
"Воронеж" и "Кострома", белоснежное госпитальное судно "Свирь" и морские
буксиры. Им откликнулась даже труба гарнизонной котельной, окутавшись
клубами белого пара. Барабанщики эскадренного оркестра мерно отбивали