"Николай Черкашин. Пламя в отсеках " - читать интересную книгу автора

Вахтенный офицер капитан-лейтенант А. Верезгов:
- Связь мостика с центральным постом - только голосом через
спасательную камеру. Снизу запрашивают: "Не видны ли самолеты?"
Осмотрелся по горизонту - с левого борта 160 градусов заходит самолет.
Подумал - не наш. Но когда пролетел над рубкой, увидел на фюзеляже звезду.
"15.18. Передано на самолет: поступления воды нет. Пожар тушится
герметизацией.
15.23. Температура переборки 6-го отсека (носовой) - больше 100
градусов".
"Что вам нужно?" - запрашивали с самолета.
"Фреон", - просил командир.
"К вам идут рыбаки, - сообщали летчики. - Ориентировочное время
прибытия - 18.00".
Теперь, когда стало ясно, что помощь близка, у многих на душе
полегчало. Отсеки герметизированы, шестой заполнен фреоном. Большая часть
экипажа выведена наверх, чтобы отдышаться от дыма. Огромная черная туша
всплывшей атомарины покачивалась невалко. Казалось, самое страшное позади.
В эти минуты никому в голову не приходило не то что взывать о помощи к
норвежцам, сама мысль, что они могут очутиться вдруг в ледяной воде,
казалась дикой. Все знали, что прочный корпус их подводной лодки - самый
прочный в мире, как уверяли конструкторы и судостроители. Все знали, что
нигде и никогда "погорелые" подводные лодки не тонули за считанные часы.
Сутки, а то и несколько держались они на плаву. Вот почему подводники вышли
наверх без гидрокомбинезонов, которые остались в задымленных отсеках. Они
вышли, чтобы перейти на борт плавбазы, а не прыгать в смертельно ледяную
воду. Винить их в непредусмотрительности все равно что упрекать в
беспечности жителей высокоэтажек в рухнувших армянских городах.
То, что произошло дальше, по своей неожиданности и скоротечности
весьма напоминает землетрясение. Корпус подводной лодки содрогнулся от
внутренних ударов. Это рвались, как сейчас полагают, запаянные банки с
"регенерацией" - кислородовыделяющими пластинами, веществом, горящим даже в
воде. Скорее всего, именно их воспламенение привело к тому, что прочный
корпус прогорел на стыке гермопереборки (впрочем, последнее слово тут за
Государственной комиссией). Так или иначе, но в оба кормовых отсека
прорвалась вода. Затопление было стремительным, корма стала быстро
погружаться, а нос - выходить из воды. На все про все оставались считанные
минуты. Командир ринулся вниз, чтобы поторопить тех немногих, кто
заканчивал свои дела в "штабном" отсеке. Последним, кто видел его живым,
был техник электронавигационного комплекса мичман Виктор Слюсаренко...
- По приказу штурмана я уничтожал в рубке секретную аппаратуру. Когда
крикнули: "Всем выходить наверх!", схватил два спасательных жилета и
кинулся в центральный пост. Столкнулся с командиром. "Ты последний?" -
спросил он. "Кажется, да". Но внизу, в трюме центрального поста, хлопотал у
дизель-генератора командир электромеханического дивизиона капитан 3 ранга
Анатолий Испенков.
Я прерву рассказ...
Так же как командир покидает борт корабля последним, так и
инженер-механик выходит последним из подпалубных недр. Чаще всего не
выходит, а до последних секунд - как это было на "Новороссийске", на
"Нахимове" - обеспечивает свет бегущим в многоярусных машинных лабиринтах.