"Николай Черкашин. Белые манжеты " - читать интересную книгу автора

работает - шуму меньше. Плохого горизонтальщика за версту слышно: чик-чик,
чик-чик...
Абатуров на боцмана надышаться не может: "Андрей Иваныч, подвсплыви на
полметра...", "Андрей Иваныч, нырни еще на полета...", "Андрей Иваныч,
одержи", "Андрей Иваныч, замри".
Был командир с Белохатко на короткой ноге не только по службе. Оба в
прошлом году купили "Жигули" одной марки. Боцман менял машину уже в третий
раз - начинал еще с "Запорожцев", да и до флота баранку крутил, и
Абатуров-любитель благоговел перед познаниями профессионала. В отпуск на юг
ездили вместе автокараваном.
Взяв все эти обстоятельства в толк, Голицын не стал препираться с
боцманом; вызвал своих "глухарей"{4}, велел рассовать ЗИП по "шхерам". Потом
сходил на камбуз, попросил у коков немного картофельной муки и за ужином
вызывающе выпростал из рукавов кителя ослепительно белые, жесткие от
крахмала манжеты.
Весь день, поджидая танкер-заправщик, подводная лодка нежилась под
изобильным океанским солнцем. И весь день Абатуров, завидев на горизонте
какое-нибудь судно, тут же требовал от Голицына определить на слух
дистанцию, пеленг, курс, скорость по оборотам, запрашивал род двигателя: что
там шумит - турбина, дизель, паровая машина?..
Было досадно сидеть в отсеке, киснуть в духоте рубки, когда другие
подставляют спины роскошному солнцу - в кои-то веки такое выпадает?! Если
гидроакустик ошибался, Абатуров "высвистывал" его на мостик, и мичман воочию
видел свою ошибку, а заодно прихватывал взглядом веселую кутерьму возле люка
в носовой надстройке - там свободные от вахт и работ спускались в
междубортное пространство поплескаться в морской водице.
Досаду смиряла лишь мысль, что командир сейчас торчит на мостике ради
него, мичмана Голицына: просто выпала редкая возможность потренировать
акустика "на живца", и Абатуров не хочет ее упускать. Дмитрий знал, что
многие командиры лодок сами выращивают своих акустиков подобно тому, как
хирурги готовят себе ассистентов или мотогонщики натаскивают колясочников.
Акустик в торпедной атаке - первый человек, и командиры, так уж повелось
издавна, гордятся чуткостью своих "слухачей" не меньше, чем директора
оперных театров - голосами солистов.
Голицыну в глубине души даже льстило, что капитан 3-го ранга Абатуров
выбрал именно его в "солисты", возится с ним, "ставит слух", переживает,
сердится, радуется... Ради этого не жаль поработать и в "режиме Каштанки":
рубка - мостик, мостик - рубка. Зато ночью за час до погружения Абатуров
отдернул ситцевую занавеску, за которой готовился ко сну Голицын, и
заговорщицки поманил за собой.
- Бери полотенце и марш на мостик!
В центральном посту по знаку командира к ним присоединился
инженер-механик - капитан-лейтенант Мартопляс. Весь солнечный день "мех"
тоже просидел в прочном корпусе, не вылезая из дизельного отсека. Втроем они
выбрались по трубе рубочной шахты на мостик, спустились на узенькую дырчатую
палубу и прошлепали босиком по неостывшему железу в нос, к квадратному лазу
в междубортное пространство. Ночное море, распластанное в мертвом штиле,
лишь изредка лениво всколыхивалось и пускало по покатому лодочному борту
чуть заметный извив волны. Абатуров первым влез в давешнюю "купальню" - в
тесную выгородку между носовым обтекателем и броней прочного корпуса. Здесь