"Николай Черкашин. Покушение на крейсер ("Искатель", 1987, № 5)" - читать интересную книгу автора

торцу дома. Скатившись по ледяной кровле в задний палисадник, Грессер
дворами и глухими проулками выбрался на северную окраину Кронштадта. Страх
выгнал его на лед Финского залива, к санному пути в Териоки. Он обходил
фортовые островки с глубокого тыла, опасаясь выстрела в спину. В одном
кителе, без фуражки, в тонких хромовых ботинках, он пробежал по
заснеженному льду верст десять, пока вконец окоченевшего его не подобрали
финские рыбаки. Они отвезли его на санях в ближайший поселок. Дней десять
он прометался в бреду. Старуха финка выходила больного брусничным листом,
клюквенным чаем, парным молоком. Грессер оставил ей свои золотые наградные
часы, полученные за потопление германского крейсера, и отправился в Питер
пригородным поездом.
В столице бурлила и ликовала "великая и бескровная" революция.
Извозчик с трудом пробился на Английскую набережную.
В доме жены - особняке генерал-лейтенанта Берха - Николая Михайловича
встретили как выходца с того света. Из Морского корпуса - через мост -
примчался отпущенный до утра Вадим, кадет старшей роты. Когда, отойдя
немного от кронштадтского бега и дав домашним вдоволь нарыдаться и
нарадоваться, Николай Михайлович появился в Адмиралтействе, то и там его
приняли, как воскресшего из мертвых. Его расспрашивали, ему называли имена
погибших в Кронштадте офицеров. В тот день у Грессера стала дергаться
правая щека - то ли от всего пережитого, то ли от застуженного на льду
зализа лицевого нерва.
- Послушайте, правда ли, что  о н и  обезоружили даже памятники? -
приставал к нему лейтенант Дитерихс, офицер из ГУЛИСО*. - У Беллинсгаузена
отобрали кортик, а у Петра - шпагу?
_______________
* Г У Л И С О - Главное управление по делам личного состава
морского ведомства (здесь и далее прим. автора).

- Правда, - отвечал Грессер, испытывая некоторое удовлетворение от
того, что отголоски кронштадтской гекатомбы взволновали тихую заводь
штаба.
Его принял морской министр контр-адмирал Вердеревский и нашел ему
место под Шпицем: Грессера назначили старшим офицером в отдел подводного
плавания. Казалось, жизнь повернула как нельзя лучше: ни выходов в море,
ни нервотрепки с матросами, от дома до службы - променад на четверть часа,
в просторных коридорах и высокооконных кабинетах - привычное золото погон,
лица сослуживцев, знакомые и по гардемаринским ротам, и по морским
собраниям. Но горький дым кронштадтских труб - корабельных и заводских -
докатывал и сюда, под Шпиц, и с каждым месяцем он ощущался все горше, все
ядовитей, все убийственней. В октябре Генмор* работал как машина,
разобщенная с гребными валами, - сам по себе. Маховики флота вращал
Центробалт. Грессер готовил бумаги, относил их на подпись, писал проекты
приказов с глухой тоской человека, вынужденного видеть платье на голом
короле.
_______________
* Г е н м о р - Генеральный морской штаб.


25 октября 1917 года