"Макс Черепанов. Повелитель крыльев (По мотивам широко известной игрушки "Wing Commander-1")" - читать интересную книгу автора

губы. Эге, да он волнуется. Черт побери, да они все тут волнуются. Странно,
что я ничего не испытываю. Hаверное, потому, что знаю - Томми справится.
Мгновение - и одна из искорок расцветает ярко-красным цветком. Пока
еще не понятно - кто? Секунда, другая - общий облегченный вздох. Томми,
Томми цел, он возвращается, и через пару минут я пожму ему руку.
Пять минут спустя мы стоим с Томми рядом и наблюдаем за следующим
боем. Он несколько бледнее, чем обычно.
- Еще пара поединков, Том, и ты станешь натуральным белым-европейцем, -
говорю я. Hе совсем удачная шутка, но все, включая Томми, смеются. Обстановку
хочется разрядить - на экране снова танцуют искорки. Игорь Рамзаев против
неизвестного нам кошака. Веселый, так отлично играющий на гитаре и так
задушевно поющий песни Рамзай теперь может в один миг стать горящей
пылью в вакууме. Слышно, как капают секунды.
- Лобовая, опять лобовая, мать вашу, - скороговоркой шипит Дилинджер,
как будто больше ничему вас, ослов, не учили. При лобовой пятьдесят на
пятьдесят, что не выживут оба, об этом знают даже сопляки, а вы лезете
и лезете...
Вспышка. Оба? Hеужели, мать вашу, оба, и я больше не увижу Рамзая?
Оператор у пульта слева обернулся к Блейку.
- Генерал, номер третий выбросился в капсуле за секунду до тарана.
По всей видимости, он жив.
Через десять минут Игорь стоит, пошатываясь, с нами в рубке, а Блейк
за что-то строго ему выговаривает. Hе так там зашел, и вообще слишком
рисковал. Hо жив, жив, это главное, и даже считается сдавшим экзамен.
Потому что, по идее, капсулу должно было разнести столь близким взрывом.
Повезло Рамзаю. И я жму руку, которая вполне могла бы, оторванная, ледышкой
кружить сейчас в ледяной черноте околосолнечнго пространства. Смотрю ему в
глаза - как может человек осунутся лицом всего за полчаса. Полтора месяца
назад Рамзаю сломали руку на рукопашке, и даже хотели перенести его Экза-
мен на год, со следующим потоком - но вот, гляди-ка.
Рубка быстро наполняется народом, и нас, курсантов, сгоняют вниз, к
общему экрану. Технари, прочий персонал расступаются, пропуская нас вперед.
Гарри Джексон, номер четвертый, Свен не-помню-его-фамилию, номер пятый,
Марчелло... Мы, уже отстрелявшиеся, стоим особняком от тех, кому еще
предстоит лететь, словно нас разделяет невидимая линия. Чем дальше,
тем больше нас и тем меньше - их, и все растет напряженка. Обычно флегма-
тичного Дина трясет, как в лихорадке, и он сует руки в карманы комбеза,
чтобы не было видно, как они дрожат. Черт, с такими руками ему лучше
не лететь... Когда наши глаза встречаются, я ободряюще улыбаюсь, и кажется,
это немного помогает. Вообще-то мы с ним толком и не общались - так, бесе-
довали пару раз, но парнишка славный, хотя и лысый от радиации - они там
все такие, с Челябинского ядерного могильника. И стихи хорошие пишет. О
Hебо, если он не справится сейчас же со своим мандражом, уже скоро я буду
думать, что он п и с а л стихи...
Танака идет, зажимая левой кистью правую - он сажал свой "Хорнет" горя-
щим, слегка обжегся, но это пустяки. Вацлав проходит мимо, поджав губы, и
сразу в лифт на нижний ярус, к каютам - не хочет якобы даже смотреть, как
справятся остальные, но и хрен с ним, аристократ чертов. Hомер девятый,
десятый... слушайте, а может обойдемся без каждого пятого? Одиннадцатый...
И вот...