"Эустахий Чекальский. Волшебная скрипка (Повесть о Венявском) " - читать интересную книгу автора

варшавской работы!
- У поляков были свои скрипичных дел мастера, но наши чешские huslicki
velmi певучие.
- Это известно, дорогой маэстро... Ведь, что ни чех - то скрипач. Что
ни чех - то мастер.
Панофка, поворачивая скрипку в руках, ласково гладил яворовую деку,
покрытую лаком вишневого цвета. Щелкнул по деке. Прислушался. Взглянул на
завиток, вырезанный в виде львиной пасти. Колки из черного дерева и такой же
гриф, понравились знатоку.
- Heske huslicki - повторил маэстро с восхищением.
- Ничего удивительного: "Веселое дерево весело поет, по деревне ходит,
девок зовет" - напомнил доктор народную поговорку.
- А смычок тоже старой работы?
- Нет, это работа варшавского мастера Каниговского.
- Мой смычок тоже его работы! Удобный, легкий, очень податливый... я
очень ценю этого мастера. Когда приезжаю в Варшаву, непременно покупаю у
него несколько смычков и дарю коллегам французам, немцам, англичанам.
Генек нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Он спешил дорваться до
Бетховена.
- Ну что ж, сыграй! - решил Панофка.
- Аккомпанируйте мне, пожалуйста... - попросил Генек.
- Нет, сыграй просто то, что ты вчера слышал.
- Хорошо. Но я думал, что с аккомпанементом будет лучше.
Мальчик легонько проверил настройку скрипки. Его лицо выражало
сосредоточенность и внимание. Он стал в позицию, коснулся смычком струн. И
вот полились чудные звуки - первые аккорды... Широко рождаются торжественные
звуки, словно начало гимна или молитвы. А может быть это торжественная песня
полей пшеницы, залитых солнечным светом? Нет. Словами этого не выразишь!
Надо вслушаться и слиться со звуками всем существом. Смычок ударяет по
струнам, пальцы словно когти впиваются в гриф и из-под них вырываются
необыкновенные, гармонические сочетания звуков. Кажется, что нарастающие
звуки переполняют комнату.
Чешский маэстро не вытерпел. Подошел к роялю и поддержал мелодию
скрипки. Рука мальчика переходит из одной позиции в другую. Что за память!
Какая торжественная песня, хватающая за душу.
Как только затихла последняя нота, маэстро Панофка вскочил и бросился
обнимать мальчика. С его уст срывались слова восхищения и удивления.
Несколько успокоившись, он обратился к отцу:
- Il va faire sonner son nam! ecoute! [4] Этот kluk bude prvni skripac
sveta. Его надо сейчас послать в Прагу, Париж и учить. Что за талант, что за
слух, что за музыкальность!
Чешский виртуоз, пожимая руку доктора Венявского, стал горячо убеждать:
- Друг мой, продай последние kalhoty и вези сына в Париж. Там Массар
сделает из него виртуоза не хуже Паганини.
Мальчик стоял пораженный, не зная, как себя вести. Он, пожалуй,
доволен, что и этот экзамен прошел успешно, но он мечтал совсем о другом. Он
будет играть свои произведения. У него их много. Он их слышит. Они
вырываются у него из-под пальцев. Ведь он должен сыграть людям мелодии песен
своей родной люблинщины... Мазурки с размахом, с коленопреклонением, с
притоптыванием, с поклонами шапкой до земли! Правда, мама говорит, что это