"Лоретта Чейз. Ваш скандальный нрав" - читать интересную книгу автора

Венеция, вечер, оперный театр
Несмотря на то что сезон еще официально не начался, ложи и партер
театра "Ла Фениче" были почти полны. Джеймсу было известно, что причин тому
две. Отчасти зрители пришли в театр потому, что давали популярную оперу
Россини "Сорока-воровка". А вторая причина заключалась в том, что в оперу
пожаловала Франческа Боннард с друзьями и они заняли ряд самых дорогих лож.
Так что на Франческу глазело не меньше народу, чем на сцену.
А некоторые - в Италии это дело обычное - не смотрели вообще никуда.
Джеймс знал и то, что итальянские театры коренным образом отличаются от
английских. В Италии театры представляли собой нечто вроде клубов для
общения. Для того чтобы вместить всех театралов, в театрах делали не только
ложи, но и большие комнаты отдыха. До последнего времени гигантские фойе
использовали для азартных игр. Теперь, когда азартные игры запретили,
театралы были вынуждены развлекать себя нардами.
В сезон люди из общества посещали театр четыре-пять раз в неделю. И
поскольку театр для многих становился практически вторым домом, то и
обстановка там была соответствующая: огромные ложи обставляли мебелью, как
домашние гостиные, да и использовали их в тех же целях. Из некоторых лож
сцены было почти не видно.
Во время спектаклей зрители ели, пили и разговаривали. Они играли в
карты, флиртовали и соблазняли. Слуги сновали взад-вперед. Для большинства
зрителей опера или пьеса составляли лишь своеобразный цветовой и музыкальный
фон.
Однако в некоторых важных моментах спектакля - это, например, могло
быть начало знаменитой арии - аудитория замолкала и принималась слушать.
Правда, когда Джеймс вошел в ложу Франчески Боннард, подобной тишины не
было. Актеры на сцене визжали и мычали, издавали другие звуки, но никто не
обращал на них ни малейшего внимания.
Впрочем, и на Джеймса никто даже не взглянул. Он ничем не отличался от
других слуг, облаченных в ливреи и парики, которые то и дело вносили в ложи
то еду, то вино, то чью-нибудь шаль. Играть роль слуги оказалось совершенно
не сложно. Те, кому они прислуживали, совсем не замечали их. Он мог бы
перерезать горло кронпринцу Джилении на глазах у десятков свидетелей, и
позднее ни один из них не смог бы узнать в нем убийцу. Ни один не вспомнил
бы, какая на нем была ливрея, какой парик.
Джеймс был уверен в этом: уже пару раз в подобных условиях ему
доводилось именно таким образом избавлять человечество от редкостной мрази.
Лоренцо тут, конечно, ни к чему. Правда, учитывая репутацию леди, можно
было ожидать, что мужчина - или несколько мужчин - будет мешать ему, однако
Джеймс предпочитал, чтобы "препятствие" было молодым и не слишком умным.
Французский граф Маньи, имевший преимущество в виде возраста и опыта (что
включало в себя способность не терять голову, причем в годы Террора - в
буквальном смысле), мог представлять собой более серьезного противника.
Внимание Джеймса переключилось со златовласого мальчика на сидевшую
возле него Франческу. Они занимали места в передней части ложи, причем
Лоренцо был удостоен чести сидеть справа от нее. Он повернулся боком, чтобы
с обожанием взирать на свою богиню. Она смотрела на сцену и делала вид, что
не замечает его восхищения.
Со своего места Джеймс мог видеть ее только сзади, точнее, ее точеную
шею и плечи. Цвет ее волос, уложенных в художественном беспорядке, был