"Светлана Чехонадская. Кто стучится в дверь " - читать интересную книгу автора

эту коммуналку и получили. Потом он по интернатам начал скитаться. Потом к
церкви какой-то прибился. Там его дар и обнаружился.
- Он самоучка? - немного удивленно спросил Борисов.
- Точно... И с приветом, если честно... Мой пахан покойный - дальний
родственник его отца. Ну, тот отцом был так - номинально. Он его не
признавал, да и погиб, когда Игорю было года четыре. И тут мой пахан вдруг
на старости лет решил племянника опекать, о душе задумался, наверное...
Раньше надо было, когда парень сиротой остался. Ну, лучше позже, чем
никогда, так мой родитель решил. Но Игорь... Он так легко жил, так ему мало
нужно было... В общем, не пошел на контакт.
- А с тобой пошел.
- А со мной пошел. Причем, сам как-то прикипел. Интересно ему было, что
я историк, расспрашивал меня много, часто говорил, что тоже хотел бы учиться
дальше. К себе приглашал. Я ведь не москвич. А сейчас сессию завалил, -
парень вздохнул, - так вообще из общаги выперли... У меня есть жилье в
Сергиевом Посаде, но туда не сильно поездишь-то... У него в Клязьме
кантовался. Или по девчонкам. Мне настоятель после всех этих событий сказал:
"Живи, пока сессию не пересдашь. Это ради Игоря". Но чего-то меня ломает в
университет возвращаться... Кем быть потом? Учителем истории?
- Значит, последнее время ты жил у него в Клязьме? - уточнил Борисов.
- Ну, не все время. Дня два в неделю... Девчонок-то у меня, честно
говоря, много...
- А у него?
- Что у него? - переспросил Григорий, потом понял, улыбнулся краем
губ. - У него не было. Он считал, что иконописец должен быть девственником.
- И был? - удивленно спросил Борисов.
- А я откуда знаю? Я не расспрашивал. Знаю, что баб вокруг него никогда
не было. И мы не вели с ним разговоров на эту тему. Если бы вы его знали, вы
бы поняли, о чем я. Невозможно было представить такие разговоры в его
присутствии...
Борис помолчал. Логику девственников он понимал плохо - и это было
плохо для дела, которое ему предстояло вести.
- Это ведь ты обнаружил труп? - спросил он. Лицо парня исказилось на
секунду, но он быстро взял себя в руки.
- Да... Самое ужасное, что я где-то час ходил по дому, музыку включил,
приплясывал, а он в это время лежал в мастерской... Ужас... Кровь, наверное,
еще струилась!.. Я мог вообще не зайти туда до утра! Ночевал бы с трупом!
Сроду я не совался в его мастерскую! Но у меня гвоздь в ботинке вылез, мне
нужен был молоток... Это самый страшный день в моей жизни! - парня
по-настоящему передернуло.
- Ты сразу понял, что он мертвый?
- Я подошел, попытался его перевернуть... Потом стал орать, выбежал на
улицу. Между прочим, в крови испачкался! И, помню, бегу к телефону-автомату,
а сам думаю: "Я в крови, мои следы теперь на месте преступления, вдруг меня
обвинят в его убийстве!" У человека башка даже в такие моменты пашет...
"Какой откровенный парень, - подумал Борисов. - Или играет в
откровенного".
- Как еще ума хватило ничего не застирывать! - продолжил Ледовских. -
Потом оказалось, что у меня алиби. Там большой промежуток между
электричками. Первая после перерыва пришла в пять тридцать...