"Антон Павлович Чехов. Агафья" - читать интересную книгу автора

Антон Павлович Чехов.


АГАФЬЯ


В бытность мою в С-м уезде мне часто приходилось бывать на Дубовских
огородах у огородника Саввы Стукача, или попросту Савки. Эти огороды были
моим излюбленным местом для так называемой "генеральной" рыбной ловли,
когда, уходя из дому, не знаешь дня и часа, в которые вернешься, забираешь
с собой все до одной рыболовные снасти и запасаешься провизией. Собственно
говоря, меня не так занимала рыбная ловля, как безмятежное шатанье, еда не
вовремя, беседа с Савкой и продолжительные очные ставки с тихими летними
ночами. Савка был парень лет 25, рослый, красивый, здоровый, как кремень.
Слыл он за человека рассудительного и толкового, был грамотен, водку пил
редко, но как работник этот молодой и сильный человек не стоил и гроша
медного. Рядом с силой в его крепких, как веревка, мышцах разливалась
тяжелая, непобедимая лень. Жил он, как и все, на деревне, в собственной
избе, пользовался наделом, но не пахал, не сеял и никаким ремеслом не
занимался. Старуха мать его побиралась под окнами, и сам он жил, как птица
небесная: утром не знал, что будет есть в полдень. Не то, чтобы у него не
хватало воли, энергии или жалости к матери, а просто так, не чувствовалось
охоты к труду и не сознавалась польза его... От всей фигуры так и веяло
безмятежностью, врожденной, почти артистической страстью к житью зря,
спустя рукава. Когда же молодое, здоровое тело Савки физиологически
потягивало к мышечной работе, то парень ненадолго весь отдавался
какой-нибудь свободной, но вздорной профессии вроде точения ни к чему не
нужных колышков или беганья с бабами наперегонку. Самым любимым его
положением была сосредоточенная неподвижность. Он был в состоянии
простаивать целые часы на одном месте, не шевелясь и глядя в одну точку.
Двигался же по вдохновению и то только, когда представлялся случай сделать
какое-нибудь быстрое, порывистое движение: ухватить бегущую собаку за
хвост, сорвать с бабы платок, перескочить широкую яму. Само собою
разумеется, что при такой скупости на движения Савка был гол как сокол и
жил хуже всякого бобыля. С течением времени должна была накопиться
недоимка, и он, здоровый и молодой, был послан миром на стариковское
место, в сторожа и пугало общественных огородов. Как ни смеялись над ним
по поводу его преждевременной старости, но он и в ус не дул. Это место,
тихое, удобное для неподвижного созерцания, было как раз по его натуре.
Случилось мне быть у этого самого Савки в один из хороших майских
вечеров.
Помню, я лежал на рваной, затасканной полости почти у самого шалаша, от
которого шел густой и душный запах сухих трав. Подложив руки под голову, я
глядел вперед себя. У ног моих лежали деревянные вилы. За ними черным
пятном резалась в глаза собачонка Савки - Кутька, а не дальше, как сажени
на две от Кутьки, земля обрывалась в крутой берег речки. Лежа я не мог
видеть реки. Я видел только верхушки лозняка, теснившегося на этом берегу,
да извилистый, словно обгрызенный край противоположного берега. Далеко за
берегом, на темном бугре, как испуганные молодые куропатки, жались друг к
другу избы деревни, в которой жил мой Савка. За бугром догорала вечерняя