"Джон Чивер. Наваждение" - читать интересную книгу автора

высморкался, полез в карман за сигаретами, за спичками - все равно за чем
и сказал хрипло, со слезами на глазах:
- Я влюбился, доктор Герцог.


Шейди-Хилл неделю-полторы спустя. Электричка семь четырнадцать уже
прошла, в домах кое-где кончили обедать, и тарелки уже в посудомоечной
машине. Вечереет. Благополучие поселка, экономическое и моральное, висит
на тонкой ниточке; но в вечернем этом свете ниточка держится, не рвется.
Доналд Гослин снова терзает "Лунную сонату". Marcato ma sempre pianissimo!
[Четко, но все время очень тихо! (итал.)] А Гослин точно мокрую банную
простыню выжимает, но горничная не внемлет. Она пишет письмо Артуру Годфри
[популярный в то время ведущий радио- и телепередач]. В подвале своего
дома Франсис Уид сооружает кофейный столик. Доктор Герцог прописал
столярную работу в качестве целительного средства, и простая арифметика
размеров, безгрешный дух свежего дерева и впрямь действуют на Франсиса
успокоительно. Франсис обрел утешение. Наверху плачет малыш Тоби - от
усталости. Поплакав, он снимает с себя бахромчатую курточку, ковбойскую
шляпу, перчатки, расстегивает ремень, весь в золоте и рубинах, в
патронташиках с серебряными пулями и кобурах, спускает подтяжечки,
сбрасывает ковбойку и джинсы и, присев на кровать, стягивает сапожки.
Свалив всю эту сбрую в кучу, он идет к шкафу и снимает с крючка свой
космический костюм. Влезть в узкие длинные штаны непросто, но он влезает.
Пристегнув к плечам волшебный плащ и встав на приступку кровати, он
раскрыливает руки и летит на пол; шлепается он так, что по всему дому
слышно, - но Тоби увлечен полетом.
- Иди домой, Гертруда, иди домой, - говорит миссис Мастерсон. - Я уже
час назад велела тебе идти домой, Гертруда. Тебя давно ждут ужинать, мама
будет тревожиться. Иди домой!
У Бэбкоков распахивается дверь, и на террасу выскакивает раздетая
миссис Бэбкок, а за ней вдогонку голый муж. (Их дети в школе-пансионе, а
от соседей террасу заслоняет живая изгородь.) Они проносятся по террасе и
скрываются за кухонной дверью, затмив красой и пылкостью всех нимф и
сатиров с венецианских фресок. Срезая последние розы в саду, Джулия
слышит, как старый мистер Никсон кричит на белок: "Жулье! Объедалы!
Сгиньте с глаз!" Бредет мимо горемыка кот, страждущий духовно и физически.
На голову его напялена кукольная соломенная шляпка, на туловище -
кукольное платье, застегнутое на все пуговицы, и торчит из подола длинный
мохнатый хвост. Кот на ходу брезгливо отряхивает лапы, точно от воды.
- Кис, кис, кис, - зовет Джулия. - Кис, кис, бедная кисонька.
Но кот косится на нее скептически и ковыляет дальше. Последним является
Юпитер, круша помидорные гряды, держа в зубастой пасти остатки дамской
туфельки, Затем опускается ночь, и в этой ночи цари в золотых одеждах едут
на слонах через горы.