"Джон Чивер. Пять сорок восемь" - читать интересную книгу автора

стихли. На станции зазвонил телефон. Он звонил гулко, протяжно, но при
этом печально и безнадежно. Кто-то хотел узнать о следующем поезде га
Олбани, но мистер Флэнаген, начальник станции, ушел домой еще час назад.
Перед уходом он зажег на станции все огни. И теперь они светили в пустом
зале ожидания. Горели под жестяными колпаками вдоль платформы - тусклым,
бесцельным, печальным светом. Освещали гавайскую танцовщицу, парочку с
бокалами вина, резиновые подметки.
- Никогда здесь не была. - Она огляделась. - Я думала, тут все
по-другому. Вот уж не представляла, что здесь так убого. Отойдем от света.
Идите сюда.
У Блейка подкашивались ноги. Он совсем обессилел.
- Пошли, - велела она.
В стороне от станции виднелись угольный склад, сарай и маленький залив,
где мясник, булочник и владелец станции обслуживания держали свои лодки, с
которых по воскресеньям удили рыбу; под тяжестью дождя лодки осели и
накренились. Подойдя к складу, Блейк заметил на земле какое-то шевеление,
кто-то тихонько скребся, и тут он увидел крысу: высунув голову из
бумажного пакета, она смотрела на него. Крыса схватила пакет зубами и
потащила в трубу.
- Стойте, - опять позвала эта женщина. - Повернитесь. Мне бы надо
пожалеть вас. У вас такое несчастное лицо. Но вы не знаете, что вынесла я.
Я боюсь дневного света. Боюсь, что на меня свалится небо. Жалкая трусишка.
Я обретаю душевный покой, только когда становится темно. И все равно я
лучше вас. И все равно мне снятся порой чудные сны. Мне снятся пикники и
царствие небесное, братство всех людей на земле и замки в лунном свете,
речные берега, поросшие ивой, чужестранные города. К тому же о любви я
знаю больше вас.
С темной реки донесся гул подвесного мотора; этот звук, медленно
плывущий над темной водой, пробудил в Блейке такие ясные, милые
воспоминания об ушедших летних днях, о былых развлечениях, что он
почувствовал, как у него по спине побежали мурашки, и вспомнились вдруг
почему-то ночь в горах, поющие дети.
- Они и не думали меня лечить, - снова заговорила она. - Они...
Голос ее потонул в грохоте приближающегося поезда, но она продолжала
говорить. У Блейка зазвенело в ушах; замелькали окна, в окнах - люди: они
спали, ели, пили, что-то читали. Поезд отъехал за мост, шум его стал
стихать, и тут Блейк услышал ее крик.
- На колени! На колени! Делайте, что говорю. На колени!
Он стал на колени, опустил голову.
- Вот так, - продолжала она. - Делайте, как я велю, и я не причиню вам
зла, мне вовсе не хочется причинять вам зло, я хочу помочь вам, но, когда
я вижу ваше лицо, мне порой кажется, что я не сумею помочь вам. Иногда мне
кажется, будь я здоровой, доброй, любящей - во много раз лучше, чем я
есть, - да при всем при этом юной и красивой, и укажи я вам путь истинный,
вы бы и внимания на меня не обратили. О, я лучше вас, лучше вас и не стану
попусту тратить свою жизнь или коверкать ее, как вы. Лицом в грязь. Лицом
в грязь! Делайте, как я велю. Лицом в грязь.
Он упал ничком. Уголь царапал ему лицо. Распластавшись на земле, он
плакал.
- Теперь мне лучше, - сказала она. - Теперь я могу отмыть от вас руки,