"Карел Чапек. Взломщик-поэт" - читать интересную книгу автора

недоброжелатели Восточной Чехии заявляли, что это плагиат,
скверный перевод с английского и так далее. Я как раз был в
разгаре полемики с оппонентами, защищая нашего местного
взломщика-поэта, когда ко мне снова заглянул полицейский
комиссар и сказал:
- Господин редактор, не пора ли покончить с этим
проклятым жуликом? Посудите сами: за одну неделю он
обокрал две квартиры и еще лавку и всюду оставил длинные
стихи.
- Хорошо, - сказал я. - Тиснем их в газете.
- Хорошо? - проворчал комиссар. - Да ведь это значит
потакать вору! К воровству его теперь побуждает главным
образом литературное тщеславие. Нет, вы должны дать ему по
рукам. Напишите в газете, что стихи дрянь, что в них нет
никакой формы или мало настроения... - словом, придумайте
что-нибудь. Тогда, мне кажется, ворюга перестанет красть.
- Гм, - говорю я, - этого написать нельзя, поскольку мы
только что его расхвалили. Но знаете, что? Не будем
печатать его стихов, и баста!
Прекрасно. В ближайшие две недели было зарегистрировано
пять краж со взломом и стихами, но "Восточный курьер" молчал
о них, словно воды в рот набрал. Я, правда, опасался, как
бы наш вор, побуждаемый уязвленным авторским самолюбием, не
перебрался куда-нибудь в Турновский или Таборский край и не
стал там сенсацией для местных щелкоперов. Представляете
себе, как бы они обрадовались?
Взломщик был так сбит с толку нашим молчанием, что недели
три о нем не было ни слуху ни духу, а потом кражи начались
снова, с той разницей, что стихи он теперь посылал по почте
прямо в редакцию "Восточного курьера". Но "Курьер" был
неумолим. Во-первых, я не хотел вызывать недовольства
местных властей, а во- вторых, стихи с каждым разом
становились все хуже. Автор начал повторяться, изобретал
какие-то романтические выкрутасы, словом, стал вести себя
как настоящий писатель.
Однажды ночью прихожу я, посвистывая, как скворец, к себе
домой и чиркаю спичку, чтобы зажечь лампу. Вдруг у меня за
спиной кто-то дунул и погасил спичку.
- Не зажигать света! - сказал глухой голос. - Это я.
- Ага! - отозвался я. - А что вы хотите?
- Пришел спросить, как там с моими стихами, - ответил
глухой голос.
- Приятель, - говорю я, не сообразив сразу, о каких
стихах идет речь. - Сейчас неприемные часы. Приходите
завтра в редакцию в одиннадцать.
- Чтобы меня там сцапали? - мрачно спросил голос. -
Нет, это не пойдет. Почему вы не печатаете больше моих
стихов?
Тут я только догадался, что это наш вор.
- Это долго объяснять, - сказал я ему. - Садитесь,