"Карел Чапек. Как ставится пьеса " - читать интересную книгу автора

в пятый раз вбегает в воображаемые двери и, как горячечный больной, хрипит:
"Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное..."
Автор с отвращением чувствует, что в мире еще не бывало более нелепой и
топорной фразы. Никогда, никогда уже не распутается этот хаос, никогда мир
не опомнится от потрясающего факта, что "приключилось нечто необыкновенное".
Никогда пьеса не двинется дальше...
- "Входит Катюша", - заявляет режиссер.
- М-м-м-м! - раздается сзади, где Катюша одновременно поедает сосиску,
танцует пасодобль и трещит без умолку.
Бац! Два стула летят кувырком. Катюша стоит посередине зала и держится
за коленку.
- Катюша вошла, - объявляет она. - Мать честная, ну и стукнулась же я!
- Вы должны выйти слева, - поправляет режиссер.
- Не могу, - жалуется Катюша - я ушибла ногу.
- Ладно, внимание! - кричит режиссер. - "Входит Густав Вчелак".
Густав Вчелак смотрит на часы.
- Мне пора репетировать на сцене, - говорит он ледяным тоном. - И так я
торчал здесь целый час. Мое почтение.
Автор чувствует, что во всем виноват он. Затем оказывается, что,
поскольку нет Иржи Данеша и Густава Вчелака, нельзя прорепетировать ни
одного диалога, кроме начала третьего акта:

Служанка . Пан Вчелак, сударыня.
Клара . Проси.

Эту сцену режиссер повторяет семь раз, после чего ему не остается
ничего другого, как отпустить собравшихся. Автор возвращается домой в
смертельном ужасе: так его пьесу не разучат и через семь лет.

Продолжение репетиций

И все же в репетиционном зале, где хромой стул изображает диван, трон,
скалу или балкон, проходит большая часть творческой работы. Автор, которому
хочется видеть свою пьесу, находит ее здесь в таком раздерганном и
клочковатом виде, что хоть плачь. Пьеса репетируется с конца или середины,
какое-нибудь незначительное явление повторяется по двадцать раз, между тем
как другие места совсем еще не репетировались, половина артистов больна, а
остальные бегают по другим репетициям... И все же бывают минуты, когда автор
чувствует, что его пьеса становится театральной явью.
Через три-четыре дня появляется новый участник - суфлер. Актеры
перестают читать роли и начинают играть, они входят во вкус, все идет
блестяще. Автор заявляет, что премьеру можно было бы дать хоть сегодня
вечером. "Погодите, вот перейдем на сцену", - охлаждают его пыл актеры.
Наконец настает великий день перехода на сцену.
Репетируют еще при спущенном занавесе, суфлер сидит за столиком, автор
вертится тут же, предвкушая, как все пойдет на лад. Но нет, ничего не
получается. По дороге из репетиционного зала на сцену пьеса по непостижимым
причинам расклеилась. Все погибло. Однако после двух-трех репетиций все
снова приходит в норму и идет почти блестяще; и режиссер отдает
распоряжение: