"Рэймонд Чандлер. Китайский жадеит" - читать интересную книгу автора

сама собой бесшумно закрылась за нами. Фокус-покус для клиентов. В конце
узенького коридора перед нами так же бесшумно растворились двери лифта, и
мне пришлось влезть туда вместе с индейцем. Мы медленно поднимались наверх
под мелодичное мурлыканье маленького моторчика. Наконец, лифт остановился,
дверь беззвучно открылась, и мы снова увидели дневной свет.
Я вышел из лифта, который закрылся за мной и ушел вниз, увозя с собой
индейца, и очутился в комнате, расположенной, видимо, в башне, - вместо
стен у нее были сплошные окна. Часть окон была плотно занавешена от
ослепительного послеполуденного солнца. На полу лежали старинные персидские
ковры мягких цветов. Напротив меня стоял письменный стол резного дерева:
похоже было, что его принесли сюда из церкви. А за столом сидела женщина,
улыбавшаяся мне такой блеклой, натянутой, высушенной улыбкой, что,
казалось, дотронься до нее, и она рассыплется в прах.
У нее были блестящие, черные, завитые кольцами волосы и темное
азиатское лицо. Из ушей свисали жемчужины, пальцы были унизаны большими
дешевыми кольцами; там был и лунный камень, и огромный квадратный изумруд,
выглядевший таким же фальшивым, как старинный рабский ошейник в магазине
"Все за десять центов". Руки у нее были маленькие, темные, морщинистые -
малоподходящие для колец.
- Ах, мистаар Даалмас, это так любезно с вашей стороны, что вы пришли.
Сукесян будет так раад.
- Спасибо, - сказал я, вынимая из бумажника новый стодолларовый билет
и кладя его на стол перед ее темными, разноцветно сверкающими руками. Она
не взглянула на него и не прикоснулась к нему. - Спасибо, что вы об этом
подумали, но эту партию играю я.
Она неторопливо поднялась, все с тон же застывшей улыбкой на лице, и
вышла из-за стола в облегающем платье, которое сидело на ней, как кожа на
русалке, демонстрируя превосходную фигуру, если только вам нравятся фигуры,
у которых ниже талии все на пять размеров больше, чем выше нее.
- Я прааважу вас, - сказала она.
Пройдя впереди меня к обшитому деревянными панелями узкому простенку -
единственному в комнате, где были только сплошные окна да маленькая шахта
лифта, она отворила узенькую дверцу. Улыбка ее теперь казалась старше
Древнего Египта. За дверцей мерцал не похожий на дневной мягкий рассеянный
свет. Я снова прижал к боку кобуру и вошел.
Дверь за мной все так же беззвучно закрылась. Я очутился в обитом
черным бархатом восьмиугольном зале без окон. Далеко-далеко вверху смыкался
шатром черный бархатный потолок. Посреди восьмиугольного черного ковра
стоял белый восьмиугольный стол и возле него - два табурета, уменьшенные
его копии. Еще один такой же табурет стоял у одной из бархатных стен.
Посреди белого стола возвышался большой матово-белый шар на черной
подставке. Из него исходил рассеянный свет. Больше в комнате решительно
ничего не было.
Я простоял так секунд, наверное, пятнадцать с неприятным ощущением,
что за мной наблюдают. Потом бархатная драпировка одной из стен
распахнулась, и в комнату вошел человек. Не глядя на меня, он направился
прямо к столу и уселся за него. И только тогда поднял на меня глаза и
проговорил:
- Садитесь, пожалуйста, напротив меня. Если вам не трудно,
постарайтесь не курить, не расхаживать по комнате, не двигать руками. Чем