"Бертрам Чандлер. За краем Галактики ("Приграничье" #2)" - читать интересную книгу автора

Магистрат, перед которым оказался Клаверинг, был умеренно строгим; он
выразил сожаление, что открытым гостеприимством Фарэуэя так злоупотребляют.
Он заявил, что наказание в виде депортации не соответствует преступлению, в
котором Клаверинга нашли виновным, и объявил приговор:
- Шесть месяцев, - сказал он. - Шесть месяцев тяжелых работ.
- Но, Ваша милость, - заметил Клаверинг, - Это мой первый проступок.
- В этом мире, возможно, - ответил магистрат. Затем, полицейскому. -
Уведите его.
Его увели.
Клаверинг сидел на койке в пустой камере.
"Мне нужно взять от этого все возможное, - думал он. - Шесть месяцев -
это больше того, что мне требуется, чтобы узнать имя надежного скупщика, но
я должен постараться выяснить как можно больше об этом мире. Когда выйду, у
меня уже определятся контакты. Я узнаю, насколько далеко смогу зайти без
того, чтобы меня депортировали..."
Клаверинг встал, когда в верхней части двери открылось окошко, и взял
поднос с едой. Он посмотрел на непропеченный хлеб, бобы, плавающие в
подливке из воды, сосуд с водой. Отнес поднос к койке, сел и стал есть.
Он спал на удивление хорошо и проснулся как раз к завтраку, хотя тот
был не более удобоваримым, чем ужин. Когда дверь открыли, он вышел и
присоединился к процессии бритоголовых фигур в форме с яркими полосами.
Охрана, как заметил Клаверинг, была вооружена, и по виду можно было сказать,
что никаких шуток они не потерпят. Он вздохнул. Это был его третий срок в
тюрьме, но два предыдущих прошли в учреждениях, где акцент делался на
гуманность.
Тяжелая работа оказалась такой, о которой он читал в исторических
романах, но не думал, что она еще существует. Дробление камня в тюремной
каменоломне - монотонный, ломающий спину труд. Клаверинг надеялся, что
сможет разговаривать с коллегами-заключенными во время работы, но грохот
кувалд и бдительность охранников делали это почти невозможным.
Маленький, сморщенный человечек справа от него ухитрился спросить углом
рта: "Ты из Приграничья?" - и Клаверинг успел поспешно ответить
отрицательно, и это все.
Дневную еду ели на открытом воздухе - хлеб, бобы и какое-то
неопределимое мясо, сплошной жир и хрящи - но возможностей для разговора не
было. День прошел в монотонной работе. Клаверинг был рад, когда его заперли
в камере на ночь.
"Шесть месяцев. Сто восемьдесят дней. Не работают ли они семь дней в
неделю? Эти охранники, должно быть, из монастыря траппистов* [Трапписты -
члены ордена, проповедующие аскезу вплоть до обета молчания.], и они
ожидают, что мы все тоже окажемся траппистами... При таком положении вещей я
выйду отсюда, зная ненамного больше, чем когда входил. Что же, завтра я
попытаюсь поговорить, нравится им это или нет, в конце концов, они же не
могут меня застрелить...
Или могут?"
На следующий день его решимость не поколебалась. Он увидел, что
маленький сухой человечек идет перед ним.
- Эй, - сказал он обычным, разговорным тоном. - Ты! Коротышка! Ты из
Приграничья?