"Шамфор. Максимы и мысли. Характеры и" - читать интересную книгу автора

что водить нас за нос. Должен сказать, что, лишь утратив ее, я обрел
счастье. Я с радостью написал бы на райских вратах стих, который
Данте начертал на вратах ада: Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate.
( оВходящие, оставьте упованьяп (итал.). Пер. М. Лозинского.)
* * *
Человек бедный, но независимый состоит на побегушках только у соб-
ственной нужды; человек богатый, но зависимый - на побегушках у дру-
гого человека, а то и у нескольких сразу.
* * *
Честолюбец, не достигший своей цели и погруженный в отчаянье, при-
водит мне на ум Иксиона, прикованного к вращающемуся колесу за то,
что он обнял облако.
* * *
Между злобным остряком и благородным, доброжелательным остроум-
цем та же разница, что между наемным убийцей и светским человеком,
хорошо владеющим шпагой.
Так ли уж важно, чтобы люди думали, будто у вас меньше слабостей,
чем у других, и поэтому меньше о вас злословили? Хоть одна-то слабость
у вас всегда есть, и все о ней знают. Чтобы заткнуть молве рот, надо
быть Ахиллесом без пяты, а как раз это и невозможно.
* * *
Таково жалкое положение человека, что у общества он ищет утеше-
ния в тех бедах, виною которым природа, а у природы - в тех, виною
которым общество. Сколько людей ни тут, ни там не нашло облегчения
своим печалям!
* * *
Придумайте глупейшее и несправедливейшее имущественное притяза-
ние, которое с презрением отвергло бы за бездоказательностью судилище
людей порядочных, и сделайте его предметом разбирательства в обыч-
ном суде. Не пытайтесь угадать, каково будет решение: каждую тяжбу
можно и выиграть, и проиграть. Так же обстоит дело с любым бессмыс-
ленным утверждением, любым предрассудком: поставьте его на обсужде-
ние в какой-нибудь корпорации или собрании, и может случиться, что
оно встретит почти единодушное одобрение.
* * *
Всеми признано, что наш век поставил каждое слово на его место,
что, отринув схоластические, диалектические и метафизические ухищре-
ния, он вернулся к простоте и правде в вопросах естественной истории,
нравственности и политики. Ограничимся областью нравственности и
возьмем, к примеру, слово очестьп, в котором, как все мы чувствуем,
заключено немало сложных, метафизических представлений. Наш век
уразумел, до чего это неудобно, и, чтобы достичь простоты, чтобы пре-
сечь злоупотребление словами, решил считать безусловно честным чело-
веком всякого, кто не был наказан правосудием. Некогда слово очестьп
было источником недоразумений и споров; теперь оно ясней ясного.
Надо только узнать-ставили человека к позорному столбу или нет,
а ведь это обстоятельство простое, очевидное, его легко проверить, спра-
вившись в судебных реестрах. Такой-то у позорного столба не стоял-
значит, он человек чести и может претендовать на что угодно, скажем,
на государственную должность и т. д., может состоять членом любой