"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу автора

придёт к Симонюку, злоба его утихла. Была уже не злоба, не возмущение, а
только грусть. Ведь этот человек был тоже частью его прошлого, рука его
тоже прикасалась к тому письму!
Но скоро это чувство прошло. И в том, о чём он думал сейчас, уже не
было места для Симонюка.


6. ПРОШУ НАЧАТЬ РОЗЫСК...

- Я должна вас немного огорчить, - преувеличенно бодро сказала
Завьялову Коростылёва, едва он переступил порог отдела иллюстраций. -
Письмо всё ещё не нашли. Дело, видите ли, в том, что секретарь отдела
уехала в отпуск, а заменяющая её девушка недостаточно опытна.
Коростылёва сидела за своим маленьким письменным столом, и перед ней
были разложены (Завьялов заметил это, едва подошёл к столу) все фотографии,
помещённые на той журнальной странице.
- Я хотела опросить фотокорреспондентов, которые давали материал для
этой полосы, - продолжала Коростылева. - Их четверо. К сожалению, двое из
них находятся в заграничной командировке. С одним из тех, что сейчас в
Москве, я уже говорила. Он понятия не имеет, откуда взялось фото, которое
вас интересует. Второй скоро зайдёт, - я попросила, чтобы он явился сюда,
как только придёт в редакцию. Вот это я и хотела вам сказать.
- Но что же делать? - с отчаянием спросил Завьялов.
- Сохранять спокойствие.
- Но я не могу ждать! - воскликнул Завьялов.
- Почему?
- Я...
Завьялов осёкся. Что он мог ответить на этот, казалось бы, простой, но
такой бессмысленный, нелепый вопрос? Знать, что Оля жива, и не броситься на
телеграф, на вокзал, в аэропорт? Как объяснить это? Как признаться, что Оля
для него - потерянная звезда, вдруг снова загоревшаяся в его жизни?
- Вы не должны огорчаться, - сказала Коростылёва и до тронулась
своими длинными, худыми пальцами до руки Завьялова. - Вы уже убедились,
что та, которую ищете, жива. Это совсем недавние снимки.
Наступило молчание. Потом Завьялов спросил:
- Послушайте, а не может случиться так, что это фото попало в
журнал... вон оттуда?
И он показал на стеллажи, заполненные толстыми дерматиновыми папками.
- О нет! - решительно ответила Коростылёва. - Там летопись. История.
Там всё имеет своё имя... И люди и события.
- И плохие и хорошие? - усмехнулся Завьялов.
- Как это и бывает в жизни.
- И обо всём этом напечатано в журнале?
- О нет. Процентов двадцать пять, не больше.
- Для кого же вы храните остальные семьдесят пять? - удивлённо
спросил Завьялов.
- Ну... на всякий случай. И для истории.
- Что это значит? Почему вы не показываете свою "летопись" нам,
современникам? Ее надо опубликовать отдельной книгой.
- Зачем?