"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу авторапридёт к Симонюку, злоба его утихла. Была уже не злоба, не возмущение, а
только грусть. Ведь этот человек был тоже частью его прошлого, рука его тоже прикасалась к тому письму! Но скоро это чувство прошло. И в том, о чём он думал сейчас, уже не было места для Симонюка. 6. ПРОШУ НАЧАТЬ РОЗЫСК... - Я должна вас немного огорчить, - преувеличенно бодро сказала Завьялову Коростылёва, едва он переступил порог отдела иллюстраций. - Письмо всё ещё не нашли. Дело, видите ли, в том, что секретарь отдела уехала в отпуск, а заменяющая её девушка недостаточно опытна. Коростылёва сидела за своим маленьким письменным столом, и перед ней были разложены (Завьялов заметил это, едва подошёл к столу) все фотографии, помещённые на той журнальной странице. - Я хотела опросить фотокорреспондентов, которые давали материал для этой полосы, - продолжала Коростылева. - Их четверо. К сожалению, двое из них находятся в заграничной командировке. С одним из тех, что сейчас в Москве, я уже говорила. Он понятия не имеет, откуда взялось фото, которое вас интересует. Второй скоро зайдёт, - я попросила, чтобы он явился сюда, как только придёт в редакцию. Вот это я и хотела вам сказать. - Но что же делать? - с отчаянием спросил Завьялов. - Сохранять спокойствие. - Но я не могу ждать! - воскликнул Завьялов. - Я... Завьялов осёкся. Что он мог ответить на этот, казалось бы, простой, но такой бессмысленный, нелепый вопрос? Знать, что Оля жива, и не броситься на телеграф, на вокзал, в аэропорт? Как объяснить это? Как признаться, что Оля для него - потерянная звезда, вдруг снова загоревшаяся в его жизни? - Вы не должны огорчаться, - сказала Коростылёва и до тронулась своими длинными, худыми пальцами до руки Завьялова. - Вы уже убедились, что та, которую ищете, жива. Это совсем недавние снимки. Наступило молчание. Потом Завьялов спросил: - Послушайте, а не может случиться так, что это фото попало в журнал... вон оттуда? И он показал на стеллажи, заполненные толстыми дерматиновыми папками. - О нет! - решительно ответила Коростылёва. - Там летопись. История. Там всё имеет своё имя... И люди и события. - И плохие и хорошие? - усмехнулся Завьялов. - Как это и бывает в жизни. - И обо всём этом напечатано в журнале? - О нет. Процентов двадцать пять, не больше. - Для кого же вы храните остальные семьдесят пять? - удивлённо спросил Завьялов. - Ну... на всякий случай. И для истории. - Что это значит? Почему вы не показываете свою "летопись" нам, современникам? Ее надо опубликовать отдельной книгой. - Зачем? |
|
|