"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу автора

строки:
"...Ты помнишь, Володя, когда мы встретились, я сказала тебе, что
никогда больше не буду щепкой, которую бросают волны. До сих пор так горько
и унизительно вспоминать себя в той толпе у пристани. Я тогда сказала себе,
что найду своё место. Теперь я воздушный стрелок. Во время войны это
хорошая специальность..."
Да, это "хорошая специальность". В особенности если учесть, что лётчик
сидит в броне, а воздушный стрелок не защищён... Больше писем не было. Он
ждал. Неделю. Две. Потом попросил командира своего полка Симонюка написать
в часть, в которой служила Оля. Ответ пришёл через десять дней. Завьялова
вызвали на КП. Симонюк передал письмо, не глядя Завьялову в лицо. Только
сказал:
- На, брат, держи...
И добавил, когда Завьялов уже развернул напечатанный на машинке листок
серой бумаги:
- Война, друг. Что поделаешь... Вот это письмо.
"На Ваш запрос сообщаю, что старший сержант Миронова Ольга Алексеевна
была воздушным стрелком в экипаже капитана Воронина. 14 марта с. г. после
выполнения боевого задания самолёт был подбит истребителем противника и, по
донесению ведущего группы, взорвался в воздухе. Экипаж погиб. Личный состав
нашей части глубоко скорбит о потере любимицы полка, храброй и честной
девушки, отдавшей свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины. Зам.
к-ра полка по политической части (подпись)". Всё.
Завьялов перечитывает письмо, которое знает наизусть. Потом откладывает
его в сторону, и перед его глазами снова встаёт фотография - занесённый
снегом участок земли, люди, стоящие полукругом на фоне какого-то длинного
деревянного здания, и среди них женщина, так похожая на Олю.
Но если произошло чудо и Оля жива, то как же могло случиться, что она
ни слова не написала в его полк? Ведь номер полевой почты она хорошо знала.
Ведь когда с ним, Завьяловым, произошло несчастье, сломавшее всю его
жизнь, первый его вопрос по возвращении в полк был: "Нет ли писем?"
Нет, писем не было. Если бы Оля осталась в живых, то написала бы ему.
Откуда угодно, - из ада, из рая, но написала бы! Нет. Ни одного письма
вплоть до окончания войны и после войны. Ни одной попытки узнать, жив ли
он. Значит, её больше нет на свете. Нет даже её могилы...
Но всё-таки он пойдёт завтра в редакцию и выяснит всё до конца. Не
может быть на свете двух таких похожих друг на друга людей. С тех пор
прошло почти тринадцать лет, но годы мало изменили её. Это она. Но если он
не ошибся, если она жива, то почему же всё-таки ни разу не написала ему, не
попыталась отыскать?.. Ни разу!.. Нет, этого не может быть. Это невозможно
себе представить. Значит, он ошибся. На фотографии не Оля. Или...
Завьялов не мог допустить этой мысли. Опустив голову на руки, он
пытается снова припомнить, как всё это произошло, восстановить мельчайшие
подробности. Вернувшись в часть, он явился к Симонюку...
"Нет, - говорит он себе наконец, - я должен заново проверить всё.
Поговорить с Симонюком. Уточнить все сроки, все факты".
Уже без четверти два. Сейчас он поедет в аэроклуб. Полчаса до вокзала,
сорок минут в электричке, двадцать минут до аэродрома. В четвёртом часу он
будет на месте. Наверняка застанет Симонюка. Товарищи удивятся, увидев
Завьялова: они ждут его только через двенадцать дней. Впрочем, какое это