"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу авторас утра: предстоял полёт в тыл, в другой мир, в другую жизнь, из которой
они, как им казалось, ушли очень, очень давно. А теперь на время возвращаются и поэтому должны взять с собой всё, что может там пригодиться. Некоторые уже успели забыть, что в первую очередь необходимо человеку в тылу. Они взяли с собой уйму свежих подворотничков, матерчатых и целлулоидовых, мундштуки и ножи с рукоятками из плексигласа - входящий в моду армейский шик, портупеи к поясным ремням, которые никогда не носили в боевые лётные будни, шинели и плащ-палатки, рассчитанные на разную погоду и на разные случаи жизни, фляги с водкой. До блеска начистили сапоги... И вот они в кузове полуторки едут к штурмовикам. Не по такой дороге, как там, на экране, укатанной и гладкой, а по проклятым фашинам. Трясутся со скоростью десяти километров в час. Ехать трудно, то и дело перегревается мотор, и вода в радиаторе закипает, и шофёр бегает меж деревьев со ржавым, помятым ведром в руках в поисках болотца, или лужи, или фугасной воронки, наполненной водой... А потом они снова трясутся на рёбрах фашин, пока ответственный за воздух не крикнет: "Воздух!" И тогда все выпрыгивают из кузова и бегут в лес, а шофёр отказывается съезжать с дороги, потому что съехать легко, а выбраться из волховских болот невозможно... Ехать нудно и трудно, но Завьялову весело. Ему очень весело, Володьке Завьялову, молодому лётчику-истребителю, кавалеру ордена Красной Звезды. Он чувствует за своей спиной трепет крыльев боевой славы, и они несут его в тыл, в большой город, где нет затемнения, где по улицам девушки ходят в обычных (нет, в необычных!) платьях, где есть кино и, наверное, клубы и можно потанцевать... "Потанцуем, девушка?" Вот он стоит перед ней, самой красивой, орден поблескивает тусклым, но благородным светом, и гимнастёрка поклоне. И она смущённо отвечает: "Пожалуйста, только я плохо танцую". А он галантно: "Что за разговор! Я тоже..." Но нет, ничего этого не было. Случилось совсем другое. Чудо произошло нежданно-негаданно. Это только в операх чудеса заранее дают знать о своём появлении. На сцене начинает темнеть, молнии полосуют небо, раздаются глухие раскаты грома, и порывы ветра пригибают к земле деревья, гремит медь оркестра, барабан выбивает тревожную дробь... А они, Завьялов и его товарищи, ещё за пять минут до того, как всё это произошло, попросту тряслись по проклятой деревянной дороге, проложенной в побитом артиллерией лесу. Потом они увидели поляну в полкилометра шириной и в полтора длиной и на ней ИЛы, уткнувшие свои хвосты и фюзеляжи в гущу деревьев. Машины стояли по краям поляны-аэродрома, метрах в пятидесяти одна от другой. Уже смеркалось, самолёты, очевидно, лишь недавно вернулись после боевого задания. Механики в синих замасленных комбинезонах заботливо укрывали моторы маскировочными ветками, по наезженному травянистому следу полз бензозаправщик, другой стоял у одного из самолётов, змеевидный шланг тянулся по крылу. На крыле сидел на корточках механик. Командир полка Симонюк был в кабине грузовика. Он высунулся из окна, когда машина проезжала мимо самолёта, и крикнул: - Как до вашего КП добраться? - Прямо давай, - ответил, не оборачиваясь, механик. Шофёр нажал на газ, машина рванулась вперёд, в тот же момент сидящий на крыле механик встал, обернулся, и тогда... |
|
|