"Вадим Черновецкий. Лолиты " - читать интересную книгу автора

Я знаю, что в какой-то экваториальной стране дети тоже созревают лет в
пять-семь. Одна из их любимых дворовых игр - совокупление. Но девочки от
него не беременеют, потому что семя их партнеров по играм слишком незрело.
Или потому что они сами еще не способны к беременности. Кстати, никому там и
в голову не приходит, что во всем этом есть что-то грязное, гадкое,
извращенное. Это воспринимается почти как игра в салки или в прятки - просто
одна из игр.
Почему же я, житель Москвы, отнюдь не экватора, начал созревать уже лет
в пять? Может быть, дело в моих почти тропических генах?
Тот голенький мальчик на раскладушке - вряд ли я хотел стать им. Я
хотел оставаться собой, но иметь возможность смотреть на него, причем
непременно обнаженного, и непременно выше пояса.
Почему? Наверное, потому, что я был робким и считал себя слабым, не
нравился себе внешне, знал о своих болезнях, не любил раздеваться и очень
любил размышлять. Это заставляло меня тянуться к чему-то иному, полностью
противоположному, - к обнаженной, глупой, смелой, сильной, здоровой красоте.


3

Я смутно помню историю своего влечения. Помню отдельные картинки,
отдельные эпизоды.
Вот учительница английского, сухая, худая, высокая и старая (теперь она
кажется мне маленькой и пожилой) рассказывает нам про День святого
Валентина.
- Это просто день, когда вы можете выказать свое хорошее отношение к
какому-нибудь человеку, - невинно и убежденно говорит она.
Хорошее отношение?! Так просто?! А я-то думал всегда, что это про
любовь. Успокоенный, я вырезаю из бумаги сердечко, разукрашиваю его и на
перемене, зажав его в руке, незаметно подкладываю одному мальчику из нашего
класса. Его зовут Армен Товмасян, у него правильные черты лица, красивое и
сильное тело. Мне хочется быть под его защитой. Хочется быть с ним. Но я не
понимаю своего чувства. Я просто ощущаю какое-то притяжение и тайком
подкладываю ему это сердечко. Почему-то мне кажется, что он тоже хорошо ко
мне относится.
А потом, несколько лет спустя (о, это был шок!), он просит у меня мой
каучуковый мячик, которым я играю везде и всегда, и один, и с друзьями. Он
начинает кидать его в противоположную стену кабинета литературы. Он делает
такие огромные броски через весь класс, которых я никогда не делаю. Мало ли,
улетит куда-нибудь, что-нибудь разобьет? И вдруг я замечаю, что он кидает
все ближе и ближе к отверстию в стене! Если мячик залетит туда, он может уже
и не выскочить! А мне он так дорог! И на лице у Армена какое-то странное
выражение, странное, непонятное, непонятное...
У меня темнеет в глазах. Так вот что ты хочешь сделать! Но зачем?
Зачем? Я стою, не в силах вымолвить ни слова. Входит учительница. Армен
прекращает кидать мой мячик и нехотя отдает мне.
И вдруг я вспоминаю, что последние год или два он вел себя как-то
необычно. Он был равнодушен, тих и будто внутренне зол. Тоска
бессмысленности, бесцельности жизни, существования снедала это красивое и
мускулистое тело. Гибель красоты, страдание красоты! Но тогда эта красота