"Барбара Картленд. Звезды в волосах [love]" - читать интересную книгу автора

доме, она, которая должна прислуживать мачехе и молча выносить оскорбления
и удары. Все же, что касается ее происхождения, в ней текла такая же
голубая кровь, как в любом из тех, кому воздавались почести и уважение. Но
теперь ей казалось, что хозяева всех лавочек, даже Фред Тайлер, знали, как
мало она из себя представляет.
Ничего не видя перед собой, поддавшись внезапному порыву, она вышла
вслед за шорником из мастерской на улицу, на холодный, пронзительный ветер
как раз в тот момент, когда отъехала карета лорда. Гизела не могла не
заметить и пару великолепных гнедых лошадей, запряженных в карету, и
кучера в многоярусной пелерине, и дерзкого лакея рядом с ним на козлах,
как и герб, украшавший полированную дверцу. Она бросила еще один взгляд на
смуглое, высокомерное лицо с тонким точеным носом, плотно сжатыми губами и
непреклонным подбородком. Но тут карета уехала, уносимая прочь лошадьми,
под звон серебряной упряжи и грохот колес.
Фред Тайлер не видел, как Гизела проскользнула за его спиной и
свернула в переулок. Он смотрел вслед карете почти с восторгом на лице.
Гизела, которой приходилось бороться с мартовским ветром, вовсе не хотела
привлекать к себе его внимание. Она так и не выполнила одно поручение, но
теперь ей было все равно. Хотя в какой-то степени это обстоятельство еще
больше настроило ее против незнакомца в карете и подчеркнуло ее
собственную незавидную долю.
А ее домой карета не везла. В город она приехала в стареньком ландо,
которое у них в семье использовали для поездок за покупками и редко для
других случаев. Мачеха тотчас отослала коляску на другой конец города с
каким-то поручением, а Гизела сказала, что лучше пойдет домой пешком, как
только справится со всеми делами, чем будет ждать возвращения ландо.
Дом сквайра, Грейндж, находился всего в двух милях от города, так что
для Гизелы было привычным добираться туда своим ходом. Ландо редко
попадало в распоряжение Гизелы. Для лошадей всегда находилось лучшее
применение, нежели возить ее. Да и охотиться ей бы не позволили, если бы
это не устраивало отца - он мог использовать дочь в качестве второго или
третьего грума, к тому же она помогала тренировать лошадей.
Сейчас, когда Гизела брела по дороге, утопая в грязи, стараясь не
запачкать подол юбки и в то же время придерживая на голове шляпку, чтобы
ее не унесло порывом ветра, она могла думать только об охоте. Ей
припомнился разговор двух фермеров. Кто была та женщина, что летала словно
птица? Гизела ломала голову. А потом вдруг, вопреки всем своим намерениям,
она снова стала думать о незнакомце. Кто он? Встретит ли она его на охоте?
Есть надежда, подумала она со злостью, что никогда больше не увидит его, и
тут же удивилась собственной ожесточенности. Ее раздражала одна мысль о
человеке, по всем признакам снедаемом собственной гордостью. И все же,
наверное, ему простительно, если у него есть причина быть гордым. Она тоже
гордая, хотя ей абсолютно нечем гордиться, как не раз напоминала ей мачеха.
Гизела слегка вздохнула. Не часто она позволяла себе жаловаться на
судьбу, но иногда просто нельзя было удержаться, чтобы не сравнить свою
жизнь с тем, как живут другие девушки ее возраста. Через три месяца ей
исполнится двадцать один год, она станет совершеннолетней. От этой мысли
ее губы слегка сжались в пренебрежительной усмешке. Что принесет ей
совершеннолетие? Дни, заполненные тяжелой работой, месяцы рабства, годы
заточения, когда нельзя никуда вырваться, нельзя делать то, что хочешь!