"Барбара Картленд. Песня синей птицы [love]" - читать интересную книгу автора

юную леди, но, насколько мне удалось узнать, она пробыла там не больше
суток и в четверг рано утром уехала с Бесси Трэнт почтовой каретой,
по-видимому, направляясь в Лондон.
Я глубоко сожалею, что не смог быть в этом деле более полезен Вашей
Светлости, но если в дальнейшем мне что-то станет известно о Бесси Трэнт
или ее гостье, я незамедлительно сообщу об этом Вашей Светлости.
Остаюсь Вашей Светлости недостойный и покорный слуга,
Дж. Робертс".

"Невероятно, - думал маркиз, - как это можно было так быстро и
бесследно исчезнуть"
На следующее после встречи с Сильвиной утро, узнав от кучера, где тот
высадил молодую леди с раненой собачкой, маркиз пришел к Дрок-Коттеджу.
К его глубокому изумлению, он увидел, что ставни домика закрыты, а
двери заперты.
Поскольку коттедж стоял на отшибе, немного в стороне от деревни, не у
кого было узнать, куда делись его обитатели.
Маркиз оказался в довольно затруднительном положении: пришлось
объяснять управляющему, что ему нужны сведения не только о владелице
коттеджа, но и о молодой леди, которая там гостила.
Сильвина сказала, что они больше не увидятся, но он ни на минуту не
поверил, что это действительно так.
Маркизу еще не случалось проявлять интерес к женщине без того, чтобы
она не показала ему совершенно недвусмысленно, что ей приятно его
внимание, а уж чтобы она исчезла...
Возможно, впервые в своей жизни записного сердцееда, чья
притягательность для женщин была столь знаменита, что он почти поверил в
нее сам, маркиз столкнулся с женщиной, которая исчезла, не поддавшись его
чарам.
Цинизм, овладевавший им все сильнее с того случая в его жизни, когда
его постигло жестокое разочарование, стал настолько привычным, что он уже
сомневался, существуют ли в действительности невинность и безыскусность.
Он смотрел на Сильвину в тот день в лесу и потом, когда они сидели в
маленьком греческом храме, заинтригованный ее красотой, но в то же время в
каком-то дальнем уголке его мозга сохранилось сомнение, была ли она
действительно совершенно и абсолютно естественной.
"Может ли женщина, - спрашивал он себя, - быть такой безыскусной,
неиспорченной, нетронутой светом, какой представляется Сильвина".
Маркиз привык к женщинам, которые уверяли его в своей безусловной
любви и преданности, но душами они были вполне земными и никогда не
забывали о светском обществе.
Они постоянно были начеку: никто не должен был видеть, что они
нарушают приличия, и, как ни раскованны они были, находясь наедине, всегда
тщательно следили за тем, чтобы в глазах общества их репутация оставалась
незапятнанной.
"Я люблю тебя! Люблю тебя!"
Как часто приходилось ему слышать эти слова из уст женщин и знать,
что вся их страсть мгновенно погаснет при скрипе ступеньки.
Маркиз был не таким человеком, чтобы отказываться от благосклонности
женщины, но нередко думал про себя: кто он - охотник или добыча? В его