"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора Он уставился прямо в камеру.
- Всю жизнь мне хотелось стать большим художником и создавать настоящие произведения искусства. Один раз мне это удалось. Ровно однажды, когда мне по-настоящему удалось хоть что-то оживить. Результат? Худшее, что мог совершить человек. Я создал произведение искусства, но при рождении оно наделало столько шума, что разбудило злых троллей, спавших в пещере. Теперь они вылезают оттуда, и они разъярены. Господи, как же они разъярены! 4 Когда появился Вертун-Болтун, я стоял, уставившись на куст сирени. Сирень пахнет совершенно так же, как и выглядит. У нее просто не может быть другого запаха или цвета. Цветки сирени попросту пахнут чем-то розовато-лиловым, этим своим навязчивым, простоватым, фиолетовым запахом, загадочным и сладковатым, вот-вот готовым превратиться в запах тления. Задумываясь об этом, сначала понимаешь, что сочетание цвета и запаха правильное, а потом приходишь к выводу, что оно просто идеально. Уайетт приехал на филовом "ХКЕ". Саша настояла, чтобы мы воспользовались им для поездки в долину к Райнеру Артусу, и даже не думали брать машину напрокат. Когда я, наконец, дозвонился до Артуса шел уже четвертый день нашего пребывания в Лос-Анджелесе. У него был автоответчик, который постоянно отвечал мне голосом Питера Лорре97, что "никого нет дома". Поначалу это пятнадцатый раз и снова слышишь, как голос этого скользкого немца снова повторяет: "Хе-хе-хе. Я извиняюсь, я дико извиняюсь, но абонента 933-5819 в настоящее время нет дома... Я попросил Уайетта поехать со мной, поскольку он знал всю историю. А Саша - нет. Почему я ей не рассказал? Потому что у нее сейчас и без того было достаточно проблем, и я, прежде чем рассказывать ей что-либо, хотел выяснить побольше сам. Это имело смысл. Уайетт же первым обмолвился о Спросоне и именно поэтому знал все. Кроме того, благодаря дискуссиям, то и дело возникающим у нас в труппе, я знал, насколько глубоко он верил во все оккультное и в "иные миры". Саша же не верила. Для нее жизнь и смерть были всего лишь добром и злом: все же остальное представляло собой либо недоказанную теорию, этакий костыль для слабых, либо очевидную глупость. Если бы я поведал ей, что она беременна ангелом, который, в свою очередь, беременен ею самой (не говоря уже обо всем остальном), Саша, скорее всего, наверное, опустила бы голову и расплакалась в отчаянии. А может, сделала бы и что-нибудь похуже. В самый первый вечер моего пребывания у нее, она в три часа ночи пришла в мою комнату и забралась ко мне в постель. "Я боюсь. Позволь мне побыть с тобой". С каждым днем она выглядела все хуже и хуже. После похорон она регулярно ходила в клинику Калифорнийского университета и сдавала разные анализы. Люди, само место, анализы - все это пугало ее и делало наше присутствие рядом с ней еще более важным. Хотя Саша и знала, что Уайетт собирался остановиться у приятеля, на |
|
|