"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора

глупость, просто посмеиваетесь.
"Полночь" же совсем другое дело. Во-первых, это очень умный фильм.
Хотя Фил и утверждал, будто задумал его под впечатлением картин Иеронима
Босха, я-то прекрасно знал, что в основном он навеян воспоминаниями о
собственном исключительно горьком детстве. Картина производит впечатление
не столько ужасами, сколько почти ощутимой печалью, восседающей на фильме
подобно ночному демону, устроившемуся на груди спящей женщины со знаменитой
картины Фьюзели47. Первой на это обратила внимание Полина Кэл, в своей
замечательной статье сравнившая "Полночь" с де-пальмовской48 "Кэрри"49 и
"Днями жатвы" Теренса Малика50. Это привлекло на фильм и интеллигенцию.
Почти то же произошло в семидесятые годы, когда Леонард Бернстайн51 заявил,
что ему нравятся "Битлз".
"Неужели мы действительно живем в мире, одержимом Кровавиком? Если
так, то подлинным монстром в фильме выступает вовсе не он, а наша
посредственность, наше молчание и самоуничижение. Все остальное ерунда". А
еще она процитировала художника Роберта Генри52. "Примитивное искусство
способно лишь просто сообщать те или иные факты, например: "Стояла ночь".
Высокое же искусство создает ощущение ночи... Здесь мы имеем некий
эмоциональный ландшафт. Это как мысль, как воспоминание". Кстати, слова
"...как мысль, как воспоминание" стали заголовком ее статьи, и этот едва
заметный намек на Пруста53 лишь добавил фильму престижа.
Уже через много лет после того, как я посмотрел фильм в первый раз,
мне довелось услышать один из монологов Сполдинга Грея. Где-то в середине
монолога прозвучало то, что в какой-то мере тоже выражает сущность
"Полуночи": "Больше всего на свете мой брат боялся подвала нашего дома.
Когда родители куда-нибудь уходили, он всегда выключал свет и ползком
спускался по ступенькам с парадного крыльца, потом по лестнице сползал в
подвал и, крепко зажмурив глаза, ощупывал руками его стены, каждую
трещинку, обходя его весь по периметру и не зная, то ли он вот-вот умрет со
страху, то ли все же не умрет".
Филу Стрейхорну каким-то образом удалось создать фильм, смотря
который, зритель оказывался лицом к лицу со своими подвальными страхами, в
кромешной тьме и без какого бы то ни было оружия под рукой.
Когда Фил был еще мальчишкой, отец обычно рассказывал им с сестрой
истории, которые сам любил называть "колыбельными. " Мистер Стрейхорн,
будучи человеком довольно черствым, по-видимому, считал это наилучшим
способом воспитания детей, которых не слишком любил и которым практически
не помогал. По словам его сына, истории были очень длинными и довольно
интересными, но уж слишком часто чересчур страшными или с печальным концом.
- Он пугал нас ими до смерти, настолько, что иногда мы даже плакали от
страха. Тогда старый ублюдок обычно обнимал нас за плечи и приговаривал:
"Не плачьте, все хорошо. Папочка с вами! Папочка вас в обиду не даст". Ему
одновременно хотелось чувствовать и наш страх и нашу любовь. Знаешь,
по-моему, это просто нечестно.
Если вы смотрели "Снова полночь", то наверняка помните похожую сцену.
Только в фильме Папочка - это переодетый Кровавик, и в конце для детей все
кончается не так благополучно. После выхода фильма родители окончательно
порвали с Филом. Он на это отреагировал так: "Тем хуже для них. Они
обиделись, потому что узнали на экране себя".
"СП" посмотрело (и приобрело видеокассеты с ней) втрое больше людей,