"Джон Ле Карре. Наша игра" - читать интересную книгу автора

должны быть: так вот же, я такой и есть.
Длинный коридор с акварелями девятнадцатого века ведет в мою гостиную.
Я шел впереди, слыша их шаги за своей спиной. На моем стереопроигрывателе
стоял Шостакович, но я не счел его соответствующим случаю и выключил. По
долгу гостеприимства я налил три стакана нашего "ханибрукского красного"
урожая 93-го года. Усатый пробормотал:
- Ваше здоровье, - выпил и сказал: - Просто поразительно, что это
сделано прямо в этом доме, сэр.
Но его угловатый пристяжной протянул свой стакан к пылавшему в очаге
огню, чтобы изучить цвет вина. Потом он сунул в него свой длинный нос и
принюхался. После этого пригубил с видом знатока и пожевал губами,
разглядывая роскошный кабинетный "Бехштейн", купленный мной Эмме в припадке
безумия.
- Похоже на пино, если я не ошибаюсь? - спросил он. - И очень много
таннина, это уж точно.
- Это и есть пино, - сквозь зубы отозвался я.
- Я не знал, что пино вызревает в Англии.
- Он не вызревает. Разве что в исключительно благоприятных условиях.
- А у вас именно такой участок?
- Нет.
- Тогда зачем же вы выращиваете его?
- А я не выращиваю. Выращивал мой дядя. Он был неисправимый оптимист.
- Почему вы так говорите?
Я взял себя в руки. Почти.
- По нескольким причинам. Почва участка слишком богата, он плохо
дренирован и расположен слишком высоко над уровнем моря. Мой дядя решил не
обращать внимания на эти проблемы. Другие местные виноградники процветали,
виноградник дяди нет, но он винил в этом случай и год за годом возобновлял
свои попытки. - Я повернулся к усатому. - Возможно, мне будет позволено
узнать ваши имена?
С должной степенью демонстрации замешательства они протянули мне свои
удостоверения, но я рукой отвел их. В прошлом я сам размахивал столькими
удостоверениями, в большинстве случаев фальшивыми. Усатый сказал, что он
пытался по телефону предварительно договориться со мной о встрече, но
обнаружил, что моего номера в телефонном справочнике нет. Поэтому,
оказавшись поблизости по другому делу, они взяли на себя смелость обратиться
ко мне лично. Я не поверил в эту историю. Номер их "пежо" лондонский. Туфли
у них были городского фасона. Цвет лица у них был не сельский. Их звали, как
они сообщили, Оливером Лаком и Перси Брайантом. Лак, гробоголовый, был
сержантом, а Брайант, усатый, инспектором.
Лак произвел инвентаризацию моей гостиной: моих семейных миниатюр, моей
мебели семнадцатого века в готическом стиле, моих книг - воспоминаний
Герцена, военных трудов Клаузевица.
- А вы много читаете, - заметил он.
- Когда удается, - ответил я.
- А языки не являются для вас препятствием?
- Одни являются, другие нет.
- А какие не являются?
- Я знаю немецкий, русский.
- А французский?