"Джон Диксон Карр. Дом на локте сатаны" - читать интересную книгу автора

библиотеке. Нет, он не стал презрительно швырять деньги на стол или на пол,
к ногам старшего сына. Вместо этого он бросил увесистую пачку прямо ему в
лицо.
- Вот твои деньги!- рявкнул Кловис.- А теперь убирайся. Ну, что ты на
это скажешь?
Николас не колебался. Выплеснув в лицо достойному родителю содержимое
стоявшей на столе чернильницы, он рявкнул в ответ:
- Надеюсь, ты попадешь в ад и останешься там!
И он вышел, хлопнув дверью. Через сутки Николас, его жена и сын уже
были на борту "Иллирии", плывущей из Саутгемптона в Америку.
Дальнейшее широко известно. Несмотря на войну, дела Уиллиса и Баркли
пошли на лад почти сразу же. Николас, с самого начала доказавший другу свою
полезность, вскоре стал незаменимым. К концу войны он уже был полноправным
партнером, а их скромные два журнала превратились в четыре. В начале
пятидесятых годов, когда Николас выкупил долю партнера, пожелавшего
удалиться от дел, он контролировал уже дюжину крупных периодических изданий
с названиями, состоящими из одного слова. Главными среди них были "Флэш",
красочно иллюстрированный журнал, и "Пипл", который, хоть и
специализировался на проникновении в интимную жизнь знаменитых мужчин и
женщин, никогда не бывал настолько вульгарен, чтобы вызывать отвращение.
- Я знал, что у него все получится,- говорил Ник-младший.
Процветание отца отразилось и на нем. Ника отправили учиться в другую
школу - американский аналог Хэрроу в Готтсберге, штат Пенсильвания,- а потом
в Принстон. После этого, так как он по-прежнему разделял отцовскую страсть к
журналистике, Ник-старший обеспечил сыну возможность в течение нескольких
лет набираться опыта в различных редакциях, а потом принял его в штат
"Флэш".
Ник заработал себе имя в качестве специального корреспондента. Куда его
только не посылали, о чем он только не писал! Добродушный, всегда полный
сочувствия, прикрываемого притворным цинизмом, он нашел свое призвание.
А тем временем в Англии, в доме на Локте Сатаны, старый Кловис,
обозленный отъездом сына, вел себя так, как и следовало ожидать. Впрочем, он
был обозлен не более, чем Николас, который с тех пор не поддерживал никаких
контактов с патриархом, если не считать возвращения тысячи фунтов и
увеличения процента текущего счета в банке. Но Кловис оставался
непреклонным. Он заявил, что имя его старшего сына не должно упоминаться в
доме - у него больше нет старшего сына. Как бы ему ни был неприятен
вежливый, обходительный и начитанный Пеннингтон, состояние Баркли должно
оставаться в руках Баркли. Кловис вызвал в Грингроув Эндрю Долиша - опытного
поверенного, служившего Баркли так же преданно, как служили им его отец и
дед почти целый век. Хотя мистер Долиш был одного возраста с Пеннингтоном,
он обладал серьезностью под стать самому патриарху. Завещание старого
Кловиса, изобилующее комментариями, которые поверенный тщетно пытался
удалить, оставляло все, целиком и полностью, Пеннингтону. Преданная Эстелл
даже не упоминалась.
Шли годы. Терзаемый мыслями о неуклонно приближающейся кончине, Кловис
становился одновременно более скрытным и более сварливым. А затем...
Ранней весной 1964 года в Нью-Йорке Николас Баркли, всегда
похвалявшийся здоровьем и силой, взбирался по канату в гимнастическом зале
клуба "Апекс", когда его настиг сердечный приступ, покончивший с ним за